— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она тихим голосом минут десять спустя.
Её длинные волосы мокрые и расчесанные, загорелые плечи светятся бронзой и маслом, а всё остальное прячется за длинным шелковым халатом цвета глубокой синевы. Муза поспешно поправляет верх домашней, но чертовски соблазнительной одежды, что приспущен, видимо, из-за ещё не впитавшегося средства для кожи.
— Я принес тебе ужин.
— В качестве себя? — фыркает она, а потом устало вздыхает. — Я не голодна.
— Могла бы и спасибо сказать.
— Зачем это всё? — разводит она руки в стороны. — Ужин в постель, ты в этой комнате?
— Просто беспокоился о тебе.
Резко усмехнувшись, Муза проводит рукой по мокрым волосам, а потом снова окидывает меня таким взглядом, словно я лишаю её привычного комфорта.
— Мне уйти? — спрашиваю я.
— Было бы чудесно.
— Прямо-таки чудесно?
— Прямо-таки да.
— А если я не хочу?
— Это твои проблемы.
— Может, мы просто сядем вот здесь, на балкончике, и восхитимся ночными запахами этих чудесных холмов? Чувствуешь, как пахнет оливковое дерево?
— Всё это ради секса?
Изображаю возмущение.
— Боже упаси, я просто хочу провести рядом с тобой немного времени и секс здесь совершенно не при чем. Сейчас ему отведен всего один процент, а остальные девяносто девять — искреннее желание просто побыть рядом. С тобой.
— Зачем?
— Ты всему, что происходит в твоей жизни, задаешь этот вопрос? Забудь о нем хотя бы на эти полчаса.
— Полчаса! Ты будешь торчать здесь полчаса?!
Я смеюсь, а через несколько секунд улыбается и она. По-доброму, по-настоящему.
— Ладно, давай, понюхаем это твое оливковое дерево и разойдемся.
— Спасибо.
Выношу на балкончик небольшое кресло для Музы и стул для себя, ибо двум здесь не уместиться. Ставлю на её колени поднос с едой и желаю приятного аппетита.
— Как вы с Кариной встретились? — спрашиваю я после нескольких минут молчания.
Муза пробует сырную нарезку и бросает на меня короткий взгляд.
— Она приехала в мой новый магазин.
— Ты удивилась? Обрадовалась?
— Я была в шоке. Не сразу узнала её.
— Ну да, детскую милость украл пластический хирург. Ты не говори ей, что я так сказал. Она очень бесится. Так и ты обрадовалась?
Кажется, она сомневается.
— Когда отошла от шока, да.
— А что в этом такого удивительного?
— Мы не виделись много лет, — говорит она так, словно я болван на ножке. — Если бы у тебя с твоими друзьями случилось нечто подобное, навряд ли бы ты спокойно отнесся ко встрече с ними.
— У меня бы просто такого не случилось. Даже, если не видимся по несколько месяцев, связь поддерживаем. Что мешало тебе связаться с Кариной по телефону? Или в соцсети её найти?
— Это допрос?
— Ни в коем случае, Муза. Просто интересуюсь. Я такой человек: не могу успокоиться, пока не доведу дело до конца, пока не выясню все причины, ставшие преградой на пути к определенному идеалу и так далее. Не люблю оставлять на завтра то, что можно сделать сегодня. Если мне есть, что сказать человеку, я сразу это делаю. Не люблю какие-либо пробелы. Их всегда нужно заполнять.
— Ты явно очень преуспеваешь в своих бизнес-проектах, — улыбается она. — С таким мышлением.
— Как мозг настроишь, так руки и будут делать, а ими строится успех. Ты не подумай, я не хвастаюсь…
— Ага.
Мы снова улыбаемся друг другу и, надо признать, этот короткий момент теплоты между нами вселяет в меня надежду. Возможно, нам удастся подружиться с Музой, ведь она, как я понял за эти несколько дней, самая близкая и родная подруга моей сестры.
— Я не то, что из простого любопытства задаю те или иные вопросы, просто всегда ищу главную причину и пытаюсь понять её.
Муза срывает несколько зеленых виноградин и останавливает на мне продолжительный и оценивающий взгляд.
— Я говорю правду.
— А я не говорила, что не верю тебе.
— Ладно. Тогда объясни мне, почему, имея столько возможностей для связи, ты не пожелала воспользоваться ими?
О чем она думает сейчас? Её глаза опускаются, потом устремляются вперед и живо бегают по темным верхушкам деревьев.
— Только не говори, что некогда было.
— Мне действительно было некогда, — спокойно отвечает Муза, забросив виноградинку в рот. — Не до этого точно.
— А до чего же тогда?
Она снова смотрит на меня.
— Магазин папы нуждался в обновлении, в перестройке… Я училась и пыталась удержать его на плаву. Всё время в заботах, в делах, так что, времени едва хватало, чтобы просто остановиться и выдохнуть.
— Так говоришь, словно тащила его на одних своих плечах. Или это действительно так?
Муза явно растеряна и не знает, как правильно подобрать слова.
— В любом случае, отец явно гордится тобой, — говорю я. — Ты помогла вашему семейному бизнесу выйти на новый уровень и не исчезнуть. Ешь пасту. Хотя, она уже давно остыла.
— Поем, ничего страшного.
— Так и что, — сразу же продолжаю я боясь, что молчание снова затянется, — хочешь сказать, даже будучи такой занятой ты ни разу не вспоминала о Карине? Муза, прекрати смотреть на меня так, словно я какой-то гребаный журналюга и пытаюсь выведать у тебя секреты для ошеломительной статьи! Если ты не доверяешь мне…
— Не в этом дело, — перебивает она.
— А в чем же?