Девяносто девять (СИ)

Вместо ответа он подтолкнул ее к стене, туда, где между камнями была небольшая щель. Она хмыкнула и посмотрела, прижав к щели лицо, а когда повернулась назад, Линкольн ахнул: ее лицо бледнело на глазах, по нему словно белая краска стекала, от макушки к подбородку.

— Что там? — быстро спросил он.

Она замотала головой, и он посмотрел сам. В щель была видна поляна за стеной, прикрытая с трех сторон маскировочной сетью. На этой поляне кто-то устанавливал шест с привязанным сверху устройством. И что-то подсказывало Линкольну, что устройством был радио-маяк.

— Это она? — услышал он голос Октавии. — Я не ошиблась? Это она?

— Да, — ответил Линкольн, холодея. — И знаешь… Это многое объясняет.

***

— Мне надо идти.

— Знаю. Еще секунду, ладно?

— Конечно. Только мы стоим так уже минут пять.

— Тогда еще одна не будет иметь значения, верно?

Они стояли в Анином шатре, и Элайза прижималась лбом ко лбу Алисии, и тихонько втягивала в себя ее дыхание, даже не пытаясь поцеловать снова, или обнять, или привлечь к себе. Ей нравилось стоять так: очень близко, но в то же время недостаточно близко, и чувствовать это волшебное «рядом», и улыбаться тихонько, чтобы не спугнуть пьянящее ощущение нежности и счастья.

— Этой ночью мы будем спать отдельно от твоих друзей, — сказала Алисия.

— Хорошо. Я тоже хотела тебе это предложить.

Элайза сделала шаг назад и еще раз улыбнулась, прежде чем выйти из шатра и на ходу кивнуть всем своим видом выражающей нетерпение Ане.

Мысли о предстоящей ночи согревали и придавали сил, и Элайза решилась на то, что нужно было сделать еще рано утром, или даже вчера вечером: поговорить с Мерфи. Когда она пришла в больницу, Вику как раз меняли повязки на ногах.

— Эй, принцесса, — улыбнулся он. — Отвернись, если не хочешь вогнать меня в краску.

Она кивнула Мерфи и вышла из палаты.

— Пройдемся? — предложила Элайза, когда Мерфи, завернутый в халат, доковылял до нее.

— Это вряд ли. Мои ноги не слишком способны к ходьбе.

С ее помощью он все же дошел до окна в конце коридора и сел на подоконник, держа обмотанные бинтами ноги на весу. Элайза примостилась рядом.

— Джон, — сказала она медленно, — я хочу знать, о каком предательстве ты говорил? Я совершенно точно знаю, что никого не предавала, и хочу знать, с чего ты вообще это взял.

Он поморщился вместо того чтобы ухмыльнуться, и по этому жесту Элайза поняла, насколько он еще слаб.

— Индра сказала, что Джаха в своих посланиях передавал какие-то закодированные тексты. А ты единственная, кто смотрел или слушал его передачи постоянно. И альбом…

— Что альбом? — вспыхнула она.

— Только тебе разрешили взять в бункер альбом и краски, так? И ты все время что-то рисовала, и никому не показывала, что именно.

Элайза вытаращила глаза. Ей ужасно хотелось рассмеяться, но она держалась.

— Серьезно? — спросила она. — Серьезно, Джон? И из этого ты сделал вывод, что я вас предала?

— Тогда объясни, — потребовал он.

— Да тут и объяснять нечего! Джон, я слушала Джаху с самого начала только потому, что надеялась из его проповедей получить хоть какую-то полезную информацию. Мы же были отрезаны, а он был единственной связью с внешним миром. А что касается альбома, я бы рада показать его тебе, но он уничтожен вместе с бункером.

— Как удобно, правда, принцесса?

— Нет, — решительно сказала Элайза. — Неправда.

Ей не хотелось этого делать, но выбора, похоже, не было. Она помогла Мерфи слезть с подоконника и дойти обратно до палаты. Толкнула его к кровати и посмотрела на Вика. Ему уже закончили делать перевязку, но выглядел он встревоженным.

— Вик, скажи Мерфи, что я рисовала в своем альбоме, — потребовала Элайза.

— Зачем? — удивился он.

— Скажи. Ты видел мои рисунки только один раз, но вряд ли ты забыл, что там было, правда?

Вик пожал плечами и посмотрел на Мерфи.

— Она рисовала нас, — сказал он. — Тебя, меня, и остальных из сотни. Я думаю, там был нарисован каждый из нас. А что, собственно, произошло?

— Мерфи считает, что я вас предала, — объяснила Элайза. — Они вместе с Индрой решили, что я с самого начала была на стороне военных и передавала Джахе послания через свои рисунки, верно, Джон? А потом я зачем-то освободила всех из плена морского народа, а после — попалась в лапы Офелии, и… И едва не умерла. Это все, конечно, доказывает, что я играла на их стороне, верно? Особенно, когда они… особенно, когда они убили мою мать. Правда, Джон?

Она уже кричала на него и никак не могла остановиться. Разум подсказывал, что надо прекратить, что это бессмысленно, что он не виноват, но все пережитое вдруг накрыло ее с головой и требовало выхода наружу.

— Эл, — слышала она сквозь шум в ушах. — Принцесса, успокойся. Эл, хватит.

Мерфи отвернулся от нее, закрыв лицо руками, и она перестала кричать. Проглотила остатки вопля, и — обессиленная — рухнула на кровать рядом с Виком, вцепившись в его руку.

— Ну все, все, — шептал он успокаивающе. — Все хорошо, Эл. Все хорошо.

Несколько минут она молчала, пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце. В тишине палаты было слышно, как пищит аппарат, подключенный к Вику, и скрипит подвес на его ноге.