Девяносто дней Женевьевы

Женевьеву так и подмывало попросить, чтобы он принес ей питона, но она почему-то подумала, что эта шутка вряд ли его развеселит. Даже несмотря на то что по телефону Синклер говорил с ней довольно вежливо, дразнить его, демонстрируя чрезмерную уверенность в собственных силах, все-таки не стоило. Женевьева чувствовала: он не верит, что этим вечером она сможет показать то, что ему хочется.

Увидев Синклера в элегантном темном костюме и белой рубашке, она подумала, что он изменил планы на вечер и собирается повезти ее куда-нибудь. Однако, окинув взглядом комнату, Женевьева поняла, что ошиблась. Там все было подготовлено для ее выступления. В качестве декорации были установлены три прожектора. В темной части комнаты стояло большое кожаное кресло. На маленьком столике возле него она увидела бутылку вина и бокал. Синклер выключил прожектора, оставив только лампу с абажуром, которая заливала комнату мягким, приглушенным светом.

— Поднимитесь наверх, — сказал он. — Комната с «особенной» дверью уже открыта. Возьмите все, что посчитаете нужным: одежду, аксессуары. Все, что хотите.

— Я привезла костюм, в котором репетировала, — сообщила Женевьева. — Думаю, что в нем мне будет удобнее работать.

Она хотела сказать «танцевать», но передумала. Возможно, это действительно будет не танец, а тяжелая работа. Женевьева чувствовала, что Синклер настроен весьма скептически, и понимала, что угодить ему будет очень трудно.

— Вы говорите как настоящий профессионал, — заметил он. — Будем надеяться, что, когда зазвучит музыка, выглядеть вы тоже будете как профессионал.

— Похоже, вы во мне сомневаетесь.

— Маргарет считает, что из вас получится хорошая стриптизерша. Видите ли, мисс Лофтен, я не разделяю ее мнения.

— И что я должна сделать, чтобы доказать, что вы, мистер Синклер, ошибаетесь?

— Для начала сделайте так, чтобы мой член как следует встал, — сказал он.

— Кажется, в «Феннингтоне» я прекрасно справилась с этой задачей. Помните? — спросила она. — Вы тогда подглядывали за мной через отверстие в стене, ну или через что-нибудь в этом роде.

— Да, но я возбудился, глядя на Бриджит, а не на вас, — возразил Синклер.

Такие слова кого угодно могли бы привести в уныние, но Женевьева не обиделась. Она восприняла это как вызов. Повернувшись к ней спиной, Синклер подошел к креслу и, налив себе вина, сел. Его смуглое лицо едва угадывалось в полумраке. Он поднес к губам бокал и посмотрел на Женевьеву.

— Прошу вас, переоденьтесь побыстрее. Не заставляйте меня ждать.

Женевьева поднялась на второй этаж. Она была приятно удивлена, увидев на кровати причудливый кружевной корсет красного цвета, бюстгальтер, красные туфли из лакированной кожи и целый ворох весьма откровенных платьев (на всех имелись застежки-молнии и удобные крючки, которые можно было расстегнуть легким движением руки). Рассмотрев всю эту красоту, Женевьева решила надеть свой костюм, подумав, что в нем ей будет намного удобнее. Ее черное платье имело довольно строгий силуэт. Такое платье можно надеть даже на вечеринку в офис. Это устраивало Женевьеву. Платье поможет ей создать нужное впечатление, а также придаст ее танцу немного аристократизма. В таком наряде она будет чувствовать себя хозяйкой положения.

Спускаясь по лестнице, Женевьева старалась сохранять нужный настрой. Синклер выключил настольную лампу и зажег яркие прожектора. Женщине казалось, что она стоит на пустой сцене, а из зала на нее смотрит один-единственный зритель.

— Итак, представление начинается! — крикнул он из темноты, и тут же заиграла музыка.

Прожектора отделили Женевьеву от остального мира. Она понимала, что в их резком, безжалостно слепящем свете будут видны ее малейшие промахи. «Как хорошо, что я съездила к Теа», — подумала Женевьева. Без ее ценных советов она бы сейчас чувствовала себя смущенной и растерянной. Синклер был настроен довольно агрессивно. Похоже, ему хотелось, чтобы она потерпела неудачу. Однако Теа смогла вселить в нее уверенность. Женевьева не испугалась, а с головой окунулась в музыку. Ее тело стало легким и послушным, и она поплыла, подчинившись ритму.

Расставив ноги, Женевьева медленно провела руками по своему телу. Она не будет спешить. Это будет медленный танец, а не стремительное обнажение танцовщицы-дилетантки в ослепительном свете софитов, заканчивающееся неуклюжим вращением. Она будет снимать одежду в удобном ей темпе и обнажится настолько, насколько сочтет нужным. Женевьева знала, сколько на кассете музыкальных фрагментов, и на столько же частей разделила свой танец. Она медленно сняла платье под «Стриптизершу». Каждое ее движение было четким, выверенным, плавным.

Освободившись от платья, Женевьева почувствовала себя раскрепощенной. Она расхаживала с гордым видом в кружевном белье. Потом упали на пол ее трусики, но Женевьева осталась в стрингах. Тоненькие шнурки пикантными линиями опоясывали талию и прятались между ягодицами.