Девяностые (июль 2008)

Очень часто тяготы свободного плавания в рыночном море оправдывают дурацким: «Но зато ты можешь делать что хочешь». Не верьте, граждане, рекламе! На свободном рынке люди занимаются не тем, чем хотят, а тем, что они знают и умеют лучше всего. Да-да, именно так. Правда, в некоторых случаях это совпадает с каким-нибудь хобби, в которое человек «много вложился». Однако, начав использовать полученные во времена счастливых и бескорыстных восторгов знания в целях извлечения прибыли, человек обычно сильно меняется - в том числе и в отношении к этому самому хобби. Я знал многих отчаянных библиофилов, ставших книжными спекулянтами. И не знаю ни одного, который не снял бы самую любимую книжку с полки «за нормальную цену». Это и неудивительно. Рабство у самого себя захватывает тебя целиком: у тебя уже нет ничего подлинно своего.

О трудолюбии. Никто и никогда не заставит человека работать в таких жутких условиях, в которые человек может загнать себя сам. Ты будешь корячиться как папа Карло, как галерный раб, потому что твой надсмотрщик сидит у тебя промеж ушей.

И еще немного на ту же тему. Сознание «свободного рыночного агента» не просто несвободно - нет, оно маниакально зависимо, завязано на улавливание чужой воли, на ловлю ветра и т. п.

Человек, сталкивающийся напрямую с безличной стихией спроса, особенно если этот спрос неустойчив и прихотлив, рано или поздно теряет способность думать о чем-то другом.

Опять же: я-то прекрасно помню, какая огромная база данных «по книжкам» лежала у меня в голове и как я пытался вычислить, за какое время я продам то или иное издание. В голове непрерывно крутилась мельница, перемалывающая информацию из разных источников. На гниющие остатки этой инфы я натыкаюсь до сих пор: очень многие книги для меня классифицированы не столько по «содержательным признакам», сколько по годам издания, цвету переплета, относительной редкости, спросу и т. п.

Отдельная тема - общение с покупателем.

Продавцов обычно не любят за навязчивость и подозревают в желании «обмануть». На самом деле «обман» - в тупом смысле обвеса, обмера, прямой лжи и бездарного нахрапа - это орудия заработка наемного работника, который - мышка, который ищет утащить крошечку-денежку у покупателя. За счет репутации хозяина заведения.

А вот совсем частный человек себя обкрадывать не будет. Во-первых, мало кто так ценит постоянных клиентов, как мелкий лавочник. Они приносят ему те самые «рубли в день», постоянный приток которых составляет основу его существования. Во-вторых, именно в момент впаривания товара обнажаются, как голая кость при переломе, остатки первичного к нему отношения, то есть того самого интереса к продаваемому продукту.

Что это значит на практике. Хороший продавец книг не станет пытаться выдавать книжку по алгебре за детектив Агаты Кристи, даже если у него будет такая возможность. Он скорее попробует увлечь покупателя алгеброй, рассказать ему о том, как безумно интересны теоремы, передать собственную увлеченность. У хорошего продавца это получится, да. Тот же Иньян умел зажечь эзотерическими идеалами пожилых провинциальных теток, а Андрей ненавязчиво подсаживал на Феллини и Пазолини простецов, ищущих «фильмы со Шварцем» или «что-нибудь наше доброе». Я тоже это умел - продать, не обманывая, а сообщая покупателю собственный интерес к изданию. Познакомить и увлечь, ага-ага.

Да, кстати. Поясню ситуацию для граждан, которые интересуются практическими результатами. В своей книжной деятельности я был вполне себе успешен, пожалуй - поболее многих прочих.

Я специализировался по относительно редким гуманитарным книжкам, иногда заглядывая в антиквар и игнорируя ширпотреб: в этих секторах шли свои игры, а я не имел ни денег, ни охоты в них участвовать. Но в своей сфере у меня было мало проблем. Я знал рынок, умел продавать (чего уж там, впаривать) без риска для репутации, не связывался с идиотами (кто занимался хоть каким-нибудь бизнесом, тот знает, насколько это важно) и не попадал по-крупному. Моя скромная библиотека была собрана именно тогда. «Жаловаться не на что».

Но. При всем том я постоянно чувствовал себя даже не белкой в колесе - это было бы отлично, чувствовать себя белкой в колесе! - а белкой в колесе, катящемся по натянутой проволоке, причем натянутой очень хреново.

Опять же не могу промолчать. В советские времена многие верили, что менеесы и всякие там инженерья в своих НИИ или писатели в своем союзе писов, дескать, «рабствовали системе», которая «сковывала их свободу».