Девяностые приближаются (СИ)

– Учился в США в пятьдесят седьмом, уехал оттуда, не защитив степень доктора в шестьдесят седьмом… имел репутацию сталиниста и пуштунского националиста…Пленум фракции «Хальк» перевёл Амина из членов партии в кандидаты, охарактеризовав его как человека, скомпрометировавшего себя «фашистскими чертами»… Пришёл к власти, сместив, а затем, убив своего предшественника Тараки… Сворачивал правительственные программы, и даже вступил в контакт с Пакистаном.

– Это очень познавательно, но вы обещали рассказать про войну, – с места крикнула полячка.

Кивнув, я продолжил жечь фактами, рассказал и про исламистов, особо отметив Аль-Каиду, рассказал про помощь оружием и подготовкой кадров для оппозиции, обвинив США, Пакистан и Великобританию и Саудовскую Аравию, про разжигание войны со стороны империалистов, которые мешают идти афганскому народу по выбранному пути. О многочисленных центрах на территории Пакистана, где обучают десятки тысяч навербованных со всего мира наёмников. Есть люди даже из Китая, из Синьцзян-уйгурского автономного района. Рассказал про финансирование в размерах десятка миллиардов долларов со стороны Японии, США и других стран, про турецкое оружие, про иностранных, в том числе, европейских наёмников. Закончил я тоже жестко, постепенно увеличивая тональность и громкость свое речи:

– Вот представьте, завтра ФРГ нападёт на ГДР и что делать Советскому Союзу? Ждать пока разгорится война или ответить сразу? В Афганистане мы тоже не стали ждать, а ответили сразу! И ответим ещё, если надо! Советский Союз будет всегда стоять на страже мира, и защищать своих союзников!

Аплодировали мне стоя! Моё эмоциональное, насыщенное фактами выступление разительно отличалось от спокойных, а даже и вялых речей остальных. А немецкий язык, на котором я говорил, позволял как никакой другой лучше нагнетать обстановку.

Перерыв на обед. Я в центре внимания, все хотят пообщаться с таким пламенным оратором. Ко мне специально подошел ведущий секции и на хорошем русском извинился за отход от регламента и поблагодарил за развернутый ответ.

После перерыва накал обсуждений спал, и меня потянуло в сон, слава богу, что мне мешал влюблённый Филипп, пытавшийся вызнать ещё какие-нибудь секреты советских женщин.

– А вот если я сам буду готовить, как ты думаешь, она оценит это? – пытал он, пихая невежливо меня в бок.

– Что? – отошёл ото сна я. – Ах, еду готовить? Положительно, наверное, если не дура. Только никаких странных блюд ей не готовь.

– Странные – это какие? – возбудился Филипп. – Подожди, я запишу!

И он достал блокнотик с паркером! А нехило он живёт, золотым паркером пишет. Интересно, кто его родители?

– Например, сырой фарш этот, как его, метт, или заумаген – свиной желудок, потом суп из бычьих хвостов, – вспоминал я отвратительные немецкие блюда, которыми меня пытались в своё время кормить.

Ochsenschwanzsupple – его название. Записал, что ещё? – смотрел мне в рот влюблённый.

– Пивной суп, конина, наверное, ей не очень понравится, у нас не едят её почти. Давай слушать, я тебе потом лучше запишу, что она любит кушать, – отвязался от немца я, тем более на нас уже стали поглядывать неодобрительно.

– Подарок, – тычет мне неугомонный немец паркером, наверняка заметил мой заинтересованный взгляд.

– Нет, это слишком дорогой подарок, – отвергаю, удивляя практичного немца, я. – И цветок, хоть один, наши девушки это ценят.

Он что думает, я поведусь на золотую цацку?

– Ире подари лучше, – подумав, советую я.

Из-за сна и настырного Филиппа я прослушал большую часть выступлений, но не сильно был огорчён.

История с моей речью получила продолжение вечером.

– Ты что там наговорил? Китай отправляет наёмников в Афганистан? Советский Союз нападёт на ФРГ? – изумил меня испорченным телефоном Виктор Николаевич на ужине.

– Всё не так было! – откусывая черничный пирог, сообщаю я. – Я вам сейчас всё подробно расскажу, только доем.

– Я запись лучше послушаю, выпросил на вечер, – угрожает мне шеф.

Через час, когда я уже переваривал пирог, валяясь на кровати и слушая новые кассеты, ко мне зашёл руководитель делегации ещё раз.

– Ну, Штыба, ну молодец! Не ожидал такого грамотного ответа на провокацию, и ведь не готовился же! У меня аж мурашки по коже пошли! – возбужденно бухтел он, лаская моё самолюбие.

– Я же говорил вам, что переврали, – не отказываюсь от похвалы я.

– Жаль, ты молод, я бы тебе уже дал рекомендацию в партию... Впрочем! Как созреешь – обращайся! – серьёзно сказал шеф, – ты же планируешь вступать в партию?

«Ну, это вряд ли, уже через пять с небольшим лет запретят КПСС, – размышлял я. – Хотя в партию, вроде, с 18-ти можно, правда, год кандидатом, и в году этак восемьдесят восьмом, в виде исключения, за особые заслуги могу и я вступить. Но не планирую».

– Обращусь, – с серьёзным видом польщённого человека сказал я.

А что мне оставалось делать? Вопрос-то риторический в данной ситуации. Вещать о событиях девяносто первого года я не готов.