Девяностые приближаются

Сидим, пьём чай с пряниками, хотя скоро ужин, но наш аппетит так просто не убить. Стук в дверь. Ленка. Как всегда милота — изящная, вподаренных мною чулках и в цветном коротком халатике. Её блестящие глазки осмотрели численный состав потенциальных жертв её чар.

— Толя, я к тебе как к другу, — теребит поясок на халате она.

— Приставку не дам! — громко говорю я. — У тебя её потом не забрать!

— Ой, да есть у меня уже точно такая же, — отмахивается она. — Проводи меня до остановки, мне в магазин надо.

— Отправь Синицкую, выписали же её уже, — предлагаю я.

— Она страшная, кто на неё позарится? — серьёзно соглашается со мной Бейбут.

— Вы на свои рожи смотрели? — разозлилась Ленка, и в воздухе запахло грозой. — Она больная, после операции, да и это мне надо, а не ей.

— Когда тебя это останавливало? — хмыкнул я.

— Всегда! — отрезала соседка.

— А чего сейчас не останавливает, мне вот в магазин не надо, а ты меня заставляешь идти, — тут же привожу пример обратного я, уже откровенно веселясь над её манипуляциями.

— Я могу проводить, — откашливаясь, сказал Сергей, я скоро на остановку пойду в гостиницу поеду и провожу.

— Ты не подходишь, мне Толя нужен, — вздыхает плутовка.

— Колись, что надо? — требую я. — Хотя давай выйдем, если стесняешься.

— Толя, смотри, — в коридоре Ленка, воровато оглянувшись, бесстыже задрала халатик и показала края чулков, заставив меня сглотнуть слюну.

— Всё равно не пойду, хотя покажи ещё, — попросил я.

— Ты дурак? — взъярилась она.

Чего я боялся в соседке так это мгновенных переходав от одного состояния в другое, вроде воркует, ляжки показывает свои девичьи, и вот уже готова вцепиться в лицо накрашенными ногтями. Кстати, где она их красит, с рисунком ноготочки-то, вроде как божья коровка — поверх красных ногтей идут белые кружочки.

— Что надо? — откидываюсь на стенку я, стараясь не смотреть вниз.

— Уж точно не ноги тебе показывать, вот смотри, видишь полоска, — шипит она и, противореча себе, опять задирает халат, показывая стройные ноги в чулках.

Блин у неё там затяжка какая-то, и главное, новые чулки же.

— Не иначе хватал кто руками? — подумал вслух я. — Странно, вроде трупов не было в общаге в последнее время.

— Проводишь до магазина? — спрашивает Ленка, опять становясь милым созданием.

— Да что там делать? Не купишь ты такие чулки там, — пытаюсь достучаться до разума девушки я.

— Ой, какие вы парни дураки! Толя! Ты-то местами умный бываешь! Не собираюсь я покупать ничего, да и денег нет, всё потратила, двадцать копеек до стипендии осталось. Я хочу клей у сапожника попросить, чтобы стрелка дальше не полезла, — наконец поясняет она.

— Сразу сказать нельзя было? Для чего ты тут ноги показывала? А я стою и голову ломаю, — злюсь я.

— Ты недоволен, что ли? — удивляется соседка.

— Не то чтобы… Да зачем тебе срочно-то так? Завтра сходишь, что спать не сможешь в рваных чулках? — по-прежнему не понимаю я.

— Я голая сплю, не говори ерунды, и ты, Толя, прекрасно это знать должен, — напоминает она мне факт нашей былой близости. — Просто сегодня дискотека же!

— Дискотека! — Хлопаю себя по лбу я. — Забыл! А я туда должен цветомузыку принести, — вспоминаю я.

— И кассету новую, — добавляет Лена.

— Ну, дискотека. И пусть, кто там увидит твою стрелку, юбку до колена и танцуй, — резонно говорю я.

— Кому покажу, тот и увидит! — опять злится она. — Поможешь? Дундук непонятливый.

— Жди! Говорю я и захожу в комнату, чтобы выйти из неё через полминуты.

— На, две упаковки ещё, — протягиваю я девушке ещё две пары чулок из своих запасов. — И вот ещё возьми до стипендии деньги, — протягиваю я ещё чирик.

— Бесплатно? — холодно спрашивает девушка.

— Ясень пень! — отвечаю я. — Что с тебя взять?

— С меня ничего, а вот Светка тобой интересуется, — говорит Лена.

— Какая Светка? — пытаюсь вспомнить я.

— Ты её Светик-семицветик постоянно зовёшь?

— А, разноглазая! — вспоминаю я девушку с третьего курса с разными глазами.

— Сегодня будет на танцах, не теряйся! Стой ровно! Так голову помой, козлиные волоски с лица сброй, давно уже пора бритвой пользоваться! Есть, или дать? — вертит меня Ленка под недоумённые взоры моих казахов, которым стало интересно, что таки происходит в коридоре?

— Дай, — говорю я, послушно поворачиваясь.

— Дам! — веско говорит девушка. — Зубы почистить, кроссовки помыть с мылом, носки новые ненадёванные, плавки тоже! Зайдёшь ко мне потом я тебе побрызгаю, вкусно.

— У меня трусы, — веселюсь я.

— Сегодня надень плавки, есть же, я видела у тебя тогда… не важно, были! — запинается на секунду девушка. — Бейбут, сегодня ночуешь у Петров и Аркаши. Всё, я пошла!

— Чё это было? Спрашивает Бейбут.

— Дискотека же сегодня. Почему не напомнил? — укоризненно смотрю на друга.

— Я сам забыл, я же не ответственный как ты, — нагло говорит сосед.

— А что она хотела и кто это? — спрашивает Сергей.

— Готовит меня к ночи любви, — вру я. — Соседка наша.

— Да ладно! — в унисон ахают оба.

Только если «ах» Сергея было восторженно-завистливое, то «ах» Бейбута было сочувственно-понимающее.

— Хочешь, я не уйду? — говорит отважный казахский смертник.