Deviant

Правда, к тому моменту ты уже все решил. И давай обойдемся без оценок. Не суди себя, да не судим будешь. Очень легко и быстро ты нашел хорошую работу в Нью-Йорке, а формально для нее – чуть позже – в Лондоне. Согласился на Лондон больше, чтобы показать ей и родителям, что тебе не все равно. Куча народа летает из Лондона в Москву каждые выходные, чтобы увидеться с семьей. Там зарабатывают деньги, здесь – делают жизнь дорогих им людей глянцевой на ощупь. Все равно инвестбанкинг – это ночи на работе, и еще хорошо, если будут хотя бы выходные, не каждую неделю, конечно. Зачем ей это видеть – так отношения будут только ухудшаться. А на расстоянии все это будет очень приятно пока. Будешь приезжать не очень часто, чтобы не надоесть, – зато какие будут ночи. Будешь дарить ей Van Cleef да и просто все, что она захочет. На себя все равно не останется времени тратить. Подарки так ее радуют, она таким ребенком становится. Пусть улыбается.

* * *

12 мая 2008 года

«Милый папаша, мне двадцать три года, а я еще ничего не сделал; убежденный, что из меня ничего не выйдет, я решился покончить с жизнью…»

Да, похоже, и мы так думали, на нас похоже. Боже, как все похоже, а это же он пишет про девятнадцатый век, времена действительно всегда одинаковы. И люди, видимо, тоже, и одно у них на уме. Гордость, гордыня, чертова гордость.

«И застреливается. Но тут хоть что-нибудь да понятно: „Для чего-де и жить, как не для гордости?“ А другой посмотрит, походит и застрелится молча, единственно из-за того, что у него нет денег, чтобы нанять любовницу. Это уже полное свинство».

А это даже смешно. Нет, это не похоже. У нас даже если денег нет, все равно найдется женщина, у нас непривередливые…

«Уверяют печатно, что это у них оттого, что они много думают. „Думает-думает про себя, да вдруг где-нибудь и вынырнет, и именно там, где наметил“».

А мы, а мы думаем? Наверное, да, думаем. Из крайности в крайность – чувствуем себя полубогами, ищем себе пару, но не видим достойную. Щупаем по поверхности, внутрь не заглядываем. Уже не умеем, раньше умели, разучились. Все по верхам – не в делах, а в жизни. В делах изучаем, взвешиваем, решаем последовательно. А в жизни – в крайности, от одиночества до скуки. Здесь если не уподобляем человека Богу, то смешиваем с грязью своим враньем.

«Я убежден, напротив, что он вовсе ничего не думает, что он решительно не в силах составить понятие, до дикости неразвит, и если чего захочет, то утробно , я сознательно; просто полное свинство , я тут нет ничего либерального».