Читаем Девиантность в обществе постмодерна полностью

Как любой трудовой коллектив, преступная организация может быть малочисленной и многочисленной, рассчитанной на более или менее продолжительную деятельность, выпускающей один вид продукции или несколько, предоставляющей один вид услуг или несколько, и т. п. Как любой трудовой коллектив, преступная организация имеет свою более или менее сложную структуру, правила работы, заботится о подготовке, подборе и расстановке кадров, поддерживает дисциплину труда, обеспечивает безопасность деятельности, стремится к высоким доходам (прибыли). Издаются пособия по руководству мафией[131].

Преступные организации высоко адаптивны и устойчивы в силу жестких требований к «подбору кадров», «дисциплине труда», рекрутированию наиболее молодых, сильных, волевых «сотрудников», благодаря «свободе» от налогового бремени, да и от общепринятых моральных требований (своя этика существует и строго поддерживается). Так что эта разновидность трудовых коллективов отличается высокой конкурентоспособностью.

Из интервью представителя преступной группировки Санкт-Петербурга Я. Костюковcкому:

«У меня бригада есть – угонами занимается. Там такие умельцы – машину с любой противоугонкой за пять минут вскрывают. Недавно купили сканирующее устройство – коды считывать. Техника… Я вообще думаю, что вся новая техника через криминал проходит. Это в государственных учреждениях сидят в тетрисы на компьютерах режутся. А у меня в конторе по двенадцать часов люди работают».

Это мнение криминального авторитета лишний раз свидетельствует о быстром восприятии нелегальным бизнесом технологических достижений общества постмодерна. Можно с уверенностью сказать, что преступные организации осваивают и развивают современные технологии быстрее легальных организаций (и правоохранительных органов…).

Иногда различают три уровня преступных организаций: преступная группа, объединение (ассоциация), преступное сообщество. Называются различные типы преступных организаций[132].

В отечественной и зарубежной литературе перечисляется множество признаков преступной организации[133]. С нашей точки зрения, к числу наиболее существенных признаков организации преступного предпринимательства относятся:

• устойчивое объединение людей, рассчитанное на длительную деятельность;

• цель: извлечение максимальной прибыли (сверхприбыли);

• содержание деятельности: производство и распределение товаров и услуг;

• характер деятельности: сочетание нелегальных (преступных) и легальных видов деятельности;

• структура организации: сложная иерархическая с разграничением функций и ролей (руководители, исполнители, группы обеспечения и безопасности, разведка и контрразведка, эксперты и др.);

• основное средство безопасности: коррумпирование органов власти и управления, правоохранительных органов (полиции, уголовной юстиции);

• стремление к монополизации в определенной сфере деятельности или на определенной территории ради успешного достижения главной цели.

Эти признаки в большей или меньшей степени присущи всем социальным организациям типа трудового коллектива. Лишь преступный характер деятельности и коррумпирование у легальных трудовых коллективов проявляются в качестве необязательных (но вполне возможных) признаков.

История организованной преступности в России[134]

Преступные организации известны в России с XVI вв., воровские традиции и сленг («блатная феня») – с XVIII в. История отечественных криминальных группировок описана в обширной исторической, юридической, художественной литературе[135].

Первоначальной организационной формой преступных групп была воровская артель. Это соответствовало традиционной форме трудовых объединений в России – артели. Артель (в том числе, воровская) основывалась на нескольких принципах: добровольность объединения для определенного вида деятельности; равенство всех членов артели; солидарная ответственность, «круговая порука»; выборность руководителя (старшего, «атамана» и др.).

После 1917 г. преступные организации в России действовали в виде банд, совершавших вооруженные нападения на граждан и учреждения (например, известные в свое время в Петрограде банды Леньки Пантелеева, «черная кошка», «попрыгунчики» и др.).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Критика русской истории. «Ни бог, ни царь и ни герой»
Критика русской истории. «Ни бог, ни царь и ни герой»

Такого толкования русской истории не было в учебниках царского и сталинского времени, нет и сейчас. Выдающийся российский ученый Михаил Николаевич Покровский провел огромную работу, чтобы показать, как развивалась история России на самом деле, и привлек для этого колоссальный объем фактического материала. С антинационалистических и антимонархических позиций Покровский критикует официальные теории, которые изображали «особенный путь» развития России, идеализировали русских царей и императоров, «собирателей земель» и «великих реформаторов».Описание традиционных «героев» русской историографии занимает видное место в творчестве Михаила Покровского: монархи, полководцы, государственные и церковные деятели, дипломаты предстают в работах историка в совершенно ином свете – как эгоистические, жестокие, зачастую ограниченные личности. Главный тезис автора созвучен знаменитым словам из русского перевода «Интернационала»: «Никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь, и не герой . ». Не случайно труды М.Н. Покровского были культовыми книгами в постреволюционные годы, но затем, по мере укрепления авторитарных тенденций в государстве, попали под запрет. Ныне читателю предоставляется возможность ознакомиться с полным курсом русской истории М.Н. Покровского-от древнейших времен до конца XIX века.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Михаил Николаевич Покровский

История / Учебная и научная литература / Образование и наука
Самоуничижение Христа. Метафоры и метонимии в русской культуре и литературе. Том 1. Риторика христологии
Самоуничижение Христа. Метафоры и метонимии в русской культуре и литературе. Том 1. Риторика христологии

Кенозис, самоуничижение Христа через вочеловечение и добровольное приятие страданий – одна из ключевых концепций христианства. Дирк Уффельманн рассматривает как православные воплощения нормативной модели положительного отречения от себя, так и секулярные подражания им в русской культуре. Автор исследует различные источники – от литургии до повседневной практики – и показывает, что модель самоуничижения стала важной для самых разных областей русской церковной жизни, культуры и литературы. В первом из трех томов анализируется риторика кенотической христологии – парадокс призыва к подражанию Христу в его самоотречении, а также метафорические и метонимические репрезентации самоуничижения Христа.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Дирк Уффельманн

Литературоведение / Учебная и научная литература / Образование и наука