Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции,самоубийств и других "отклонений"

Проблема социального контроля существенна для функционализма и составляет значимую часть теории социального действия. По мнению ее крупнейшего представителя – Т. Парсонса, функции воспроизводства социальной структуры обеспечиваются системой верований, моралью, органами социализации (семья, образование и т. п.), а нормативная ориентация в теории действия играет такую же роль, как пространство в классической механике. В «Структуре социального действия» Парсонс поднимает наиболее существенный для него вопрос: каким образом выживают социальные системы? Ответ он видит в двух основных механизмах, интегрирующих личность в социальную систему: механизмах социализации и социального контроля* (заметим, что с нашей точки зрения, социализация есть один из механизмов социального контроля).

* Подробнее см.: Тернер Дж. Указ. соч. С. 70-72.

Механизмы социализации, по Парсонсу, представляют собой средства, с помощью которых происходит усвоение (интериоризация) индивидом культурных образцов – ценностей, взглядов, языка. Механизмы социализации обеспечивают также устойчивые и надежные межличностные связи, способствующие снятию напряжения, беспокойства, усталости.

Механизмы социального контроля включают способы организации роли статуса индивидов с целью уменьшения напряженности и девиаций. К механизмам контроля относятся: институционализация (обеспечение определенности ролевых ожиданий); межличностные санкции и жесты (применяемые акторами социальных действий в целях взаимной согласованности санкций); ритуальные действия (снятие напряженности символическим путем, укрепление господствующих культурных образцов); структуры, обеспечивающие сохранение ценностей и разграничение «нормального» и «девиантно-го»; структуры повторной интеграции (приведение к норме тенденций к «отклонению»); институционализация системы, способной применять насилие, принуждение. В широком смысле к механизмам социального контроля (точнее, сохранения интеграции общественной системы) относится и социализация, обеспечивающая интериоризацию (усвоение) ценностей, идей, символов. Парсонс анализировал также три метода социального контроля по отношению к девиантам: изоляция от других (например, в тюрьме); обособление с частичным ограничением контактов (например, в психиатрической больнице); реабилитация – подготовка к возвращению к «нормальной» жизни (например, с помощью психотерапии, деятельности общественных организаций типа «АА» – Общества анонимных алкоголиков).

Эпоха Просвещения и XIX в. были пронизаны верой и надеждой по поводу возможности успешного социального контроля и «порядка». Надо только прислушаться к советам просветителей, мнению ученых и немножко потрудиться над приведением реальности в соответствие с Разумом...

Правда, до сих пор остаются не совсем ясными несколько вопросов:

Что такое социальный «порядок», существуют ли объективные критерии его оценки? Для естественных наук – это, вероятно, уровень энтропии системы – ее (энтропии) уменьшение или не увеличение. А для социальных систем? Может быть, нам сможет помочь в ответе на этот вопрос синергетика?

«Порядок» для кого? В чьих интересах? С чьей точки зрения?

Возможно ли общество без «беспорядка»? Очевидно – нет. Организация и дезорганизация, «порядок» и «беспорядок» (хаос), «норма» и «девиации» – дополнительны (в боровском смысле). Напомним, что девиации – необходимый механизм изменений, развития.

Как, какими средствами, какой ценой поддерживается «порядок» («новый порядок» А. Гитлера, гулаговский «порядок» И. Сталина, наведение «порядка» Америкой во Вьетнаме и Ираке, СССР – в Венгрии, Чехословакии, Афганистане, Россией – в Чечне)?

Вообще, «порядок, скрепленный нашим культурным обучением, представляется чрезвычайно уязвимым и хрупким. Это лишь один из возможных порядков, и мы не можем быть уверены, что он самый правильный»*.

* Бауман З. Мыслить социологически. М., 1996. С. 166.

Социальная практика XX в. с двумя мировыми войнами, «холодной войной», сотнями локальных войн, гитлеровскими и ленин-ско-сталинскими концлагерями, геноцидом, правым и левым экстремизмом, терроризмом, фундаментализмом и т. д. – разрушила все иллюзии и мифы относительно «порядка» и возможностей социального контроля (кто-то из современников заметил: человеческая история разделилась на «до» Освенцима и «после»). Сумма преступлений, совершенных государствами – «столпами порядка», стократ превысила преступления одиночек. При этом государства – «спонсоры убийств» (N. Kressel) – не «раскаиваются» (может быть, за исключением Германии), а отрицают, отказываются от содеянного. S. Cohen в статье «Права человека и преступления государств: Культура отказа»* называет три формы такого отказа {denial):