Девианты

— Я только что закончила прослушивать Берлиоза, — как бы оправдываясь, залепетала Анжелика. — И буквально на одну минуточку переключила свой любимый канал «Культура» — глянуть, не сбрил ли усы Якубович. Не спрашиваю, зачем пожаловали, а приглашаю со мной отужинать.

Карман охотно согласился.

— По рюмочке в честь пятницы? — и он достал из портфеля дорогой кожи четверку посредственного коньяка.

— С хорошим человеком да под приятную беседу не откажусь, — просияла Анжелика. — Чего к картошечке прикажете? Вообще-то, я уже два года исповедую вегетарианство, но граммов двести «Краковской» для желанных гостей всегда держу. Не желаете ли также йогуртов? Имеется парочка — чернично-земляничный и маракуйя-папайя.

— Йогурты — отказать, а колбасы постругайте, — согласился Карман Иваныч.

Картошка была чуть недожарена, местами пригорела, к тому же конкретно пересолена, но Карман был голоден.

— Позвольте спросить, чем обязана столь неожиданному визиту? — кокетливо поинтересовалась Крикуненко, принимаясь за фирменные фокусы с коньяком. Что уж только она ни выделывала с рюмкой, чтобы полнее оценить букет второсортного напитка — и катала между ладонями, и нагревала стекло бокала дыханием, и подносила к лампе — полюбоваться игрой цвета.

— Что ж, секрета нет, — развел руками Карман. — Зашел потолковать… о Пушкине. Условно говоря.

— О Пушкине? — Крикуненко застыла в недоумении. — То есть?

— Да-с, об Александре Сергеевиче Пушкине, нашем всем! — заключил Карман и обновил рюмки.

— Позвольте, а при чем здесь я? — продолжала недоумевать Анжелика.

— Ну как при чем? Условно говоря, слава о вашей высокой культуре и широком кругозоре давно вышла за пределы редакции, — обычно немногословный Карман вдруг ощутил прилив вдохновения. — А мне, знаете ли, порой хочется отвлечься от счетов-фактур и налоговых деклараций. И утолить, так сказать, духовный голод, — и Карман ткнул вилкой в кусок «Краковской».

— Хорошо, давайте побеседуем о Пушкине, — недоверчиво сказала Крикуненко. — Что же вас интересует? Может быть, история создания гениальных строк «Я помню чудное мгновенье»? Извольте. В живописном парке псковских помещиков Осиповых-Вульф молодой Саша Пушкин встречает ангельской красоты и высокой же нравственности молодую женщину. Ее цветущая юность принесена в жертву грубому солдафону, и бедняжка несчастлива как камни…

— Это я знаю, — перебил ее Карман. — В школе проходили. Но она ему сразу не дала, а когда дала потом, в Питере, Пушкин написал о ней в своем дневнике всего три строчки. Не вспомню сейчас точно, но дурой она оказалась первостатейной — это факт.

— Скажите, пожалуйста! — выпала в осадок Крикуненко. — Так-таки и… дала?

— Ну да, на каком-то сундуке в прихожей. Условно говоря, она возомнила себя эмансипе, решила переводами заниматься и загрести на этом кучу бабла. Да хреновая из нее переводчица вышла — правильно, мозги-то шелухой были забиты, Шиповниками да Иммортелями. Так она своих бойфрендов называла. И вот пошла она к Саше Пушкину, чтобы он по блату какой-нибудь калым ей подкинул. Ну, а он, условно говоря, не растерялся…

— А вы, Норманн Иванович, интеллектуал. Ни за что бы не подумала, что у вас могут быть такие познания о светиле русской поэзии. Позвольте полюбопытствовать, что читали, из каких источников, так сказать, черпали?

— Да не читал я ничего. Когда мне! Приятель рассказывал. Давно. Классный парень. Но потом я потерял его из виду и до сих пор так и не нашел. Прямо хоть в передачу «Ищу тебя» письмо пиши! — И Карман драматически задвигал мышцами лица, словно пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами.

— Ну что вы, право, не убивайтесь так. Воздастся вам за ваши страдания, и друг ваш обязательно отыщется!

— Только если вы пожелаете мне помочь, Анжелика Серафимовна, — и Карман по третьему разу обновил рюмки.

— Только прикажите! — пылко ответила Крикуненко. — Все, что в моих силах, сделаю. Все, что в сердце моем, принесу на алтарь святой дружбы!

— Я не приму ваших жертв, Анжелика Серафимовна. Молю вас лишь о самой малости — дайте телефончик Романа Светлова, — Карман произнес это с таким видом, как будто бы попросил Крикуненко передать ему солонку.

— Романа Светлова? А причем здесь он?

— Ну как при чем? Условно говоря, он и есть тот самый утраченный друг. Что вам стоит, Анжелика Серафимовна? А я буду безмерно счастлив.

— И не просите, Норманн Иванович. Нет, нет и нет! Это не моя тайна. Могу лишь передать моему другу Роману Светлову, что вы желаете с ним встретиться.

— Значит, нет? — Карман прикидывал, что делать дальше. — Окончательно и бесповоротно?

Анжелика вскинула голову и уставилась куда-то в сторону — давала понять, что разговор на эту тему закончен. Как вдруг Карман резко перегнулся через стол и схватил ее мобильник.

— Немедленно отдайте! — вскричала Крикуненко.

— Отдам, непременно отдам, — с приятным лукавством, через которое, однако, сквозило уже что-то хищное, улыбнулся Карман. — Только сначала немножко пошарю в адресной книге. Вы не против?