Девианты

— Тогда положьте взад, — подал голос Филатов. — Преступный плод, а сами жрете, аж за ушами трещит.

— Да что тут творится-то? — весело спросила Яна, надкусывая пирожок.

Филатов, вначале робея, но потом все более воодушевляясь, пересказал ей, как легко и непринужденно он удовлетворил просьбу постоянной подписчицы. Яблонская хохотала до слез, а потом сказала:

— Зайди ко мне, Дим. Я тебе дам денег из редакторского фонда. Купишь лампочку и ввернешь на четвертом этаже. Да, и жвачку-то с глазков отлепи, договорились?

Филатов согласно мотнул головой и собрался уже проследовать за Яблонской, как вдруг заорал дурно записанным рэперским хитом его сотовый — пришла эсэмэска.

— Я убью его! — заорал Димон, ознакомившись с содержанием послания.

Все с интересом подняли глаза и поразились виду фотокора: раскрасневшаяся физиономия была свирепа, сжатые кулаки словно искали жертву… Таким Филатова не видели, даже когда тот готовился наподдать своему заклятому врагу Стражнецкому.

— Да что опять стряслось? Сегодня вообще можно будет поработать? — недовольно бросила Корикова.

— Юлька… самоубилась… — тяжело дыша, выдал Филатов.

— Колчина? — новость была настолько дикой, что несколько человек даже повскакивали с мест.

— Я к ней, — и Филатов бросился к двери.

— Стоп, стоп, — кинулся за ним Кузьмин. — А это точно правда? Кто тебе СМС-ку-то прислал?

— Юлька и прислала. «После предательства Ромы С. продолжать жить не имеет смысла. Через полчаса я переселюсь в лучший из миров», — по памяти выпалил Филатов.

— Ромы Эс? — разом переспросили все. — Это из-за Светлова, что ли?

— Найду — голыми руками задушу! — и разъяренный Димон выскочил за дверь.

* * *

Положив с прибором на правила дорожного движения, Филатов за пятнадцать минут домчал на своих «Жигулях» к дому Колчиной. Прыгая через три ступеньки, взлетел на четвертый этаж, толкнул знакомую дверь — она оказалась не заперта, вбежал в ванну и увидел сидящую на полу Юлю в прелестном, насквозь мокром розовом халате. Вода в ванной была чуть красноватой, больше же крови нигде не было видно — даже на полотенце, которое Колчина прижимала к левой руке. Несмотря на драматизм ситуации, Филатов «на автопилоте» оценил и хваленую полноту чуть загорелых ног страдалицы, и яркий, явно свежий, педикюр. И почему-то проникся от этого еще большей жалостью к Юле.

— Приехал…. Зачем? — и Колчина запрокинула голову. Это был отличный жест, который привел бы в восторг любого режиссера эры немого кино.

— Дура! Зачем ты это сделала? — с заботливостью лучшей няньки напустился на нее Филатов. — Что у тебя с рукой? — он попытался аккуратно отодвинуть полотенце, чтобы оценить размер повреждений.

— Не трогай, я умираю…

— Ну уж хрен! — Филатов без церемоний сорвал полотенце и тут же облегченно выдохнул: — Слава Богу, все нормально! Царапины. Да ты чем, ножничками этими? — он с презрением глянул на валяющиеся рядом маникюрное орудие самоубийства. — Дура, лезвием надо было, или ножиком…

Он устроил Колчину в том самом кресле, где несколько дней назад отрубился с перепою на пару с Ростуновым. Сам же присел на корточках напротив. Для неудавшейся самоубийцы Юля выглядела совсем не плохо — полупрозрачное одеяние, подкрашенные ресницы, явно свежевымытые волосы. Филатов залюбовался на эту лепоту.

— Хотелось умереть красиво, — словно прочитав его мысли, пискнула Колчина. — Но в ванной было так сыро, и я вылезла…

Филатов по-хозяйски извлек из известного ему отсека стенки початую бутылку шампанского и налил доверху прямо в пустую кружку из-под чая. Изрядно пригубив, он протянул чашку Юле. Та с удовольствием отхлебнула.

— Так, а теперь говори быстро — зачем ты это сделала? — решительно заявил Филатов. — Тебя правда Светлов обидел?

— Да… Светлов…

— Телефон, адрес! Я ему башку отверну, а потом поставлю на место и скажу, что так и было! — и без того разбойничья физиономия Филатова опять начала свирепеть, наливаясь кровью.

— Не надо мстить… Я все простила… Пусть будет счастлив с другой, если сможет…

— Так ты… это… гуляла с ним, что ли? — чуть притормозил Филатов. Он до последнего гнал от себя мысли о романтической подоплеке этого происшествия.

— Ну да, что тут непонятного, — Колчина начала немного розоветь и заговорила бойчее, уже без длительных пауз. — Как и все мужики, он клялся мне в любви. А я, дура, верила в его красивые слова. А он… он нашел другую. Скажи, как после этого верить мужчинам? Я больше никогда не смогу полюбить! — Юля запахнула несколько раскрывшийся на груди розовый полиэстер и всхлипнула.

Филатов слушал эти бесконечно избитые слова и сам был готов разрыдаться.

— Есть нормальные парни, Юльк, — мрачно пробасил он. — Не все мы такие сволочи, как Светлов.

— Да??? — взвилась Колчина. — И где эти нормальные парни? Если они и были, то их уже расхватали.

— Ну, я типа неплохой, — скромно произнес Филатов и отвел глаза.

— Да, Димон, ты настоящий друг, — со вздохом констатировала Колчина, как бы в забытьи перебирая джемпер на плече Филатова. — Но друг — это не все, что нужно девушке для счастья…

— А что еще надо?