Девять дней, которые потрясли мир

В принципе, главная основа любой конспирологии — допущение. Обратите внимание на приведенную цитату: абзац начинается с «а что, если…», продолжается геройством в тылу врага, а завершается уверенным заявлением о знакомстве Золотарева со Стариновым и его отношением к спецслужбам, превращаясь в «известно, что…» После этого у многих отпадают сомнения в том, Семен Золотарев — агент КГБ, посланный в поход с некоей тайной миссией. Всего-то нужно было написать «а что, если» — и вопрос считается закрытым! И неважно, что Золотарев до конца войны служил в понтонерах, а машины нужны были для перевозки мин, которыми понтонеры не занимались, минер — это другая военная профессия. Но это не важно. Могло быть? Как в фильме «Проверка на дорогах»: «Мог он быть подослан? Чисто гипотетически? — Ну… чисто гипотетически…» И все, дело сделано.

Еще одно «неопровержимое доказательство» принадлежности Золотарева к спецслужбам — его не репрессировали из-за брата Николая, который работал на немцев и был казнен. Уровень допущений мы уже видели, так что продолжим.

— Люди, знавшие Семена, сказывали, что он, будучи коммунистом, не являл собой образец морали для советского человека и характер имел скандальный. Совершал проступки, за которые простого смертного должны бы и выгнать партии, и уволить с преподавательской должности. Но Семену Золотареву почему-то все сходило с рук. Потому иные исследователи трагедии группы Дятлова полагают, что Золотарев мог быть негласным работником органов безопасности. И даже в тот роковой поход он отправился с неким секретным заданием.

Понимаете, да? Если его не выгнали из партии и не уволили, то безусловно он отправился в поход с секретным заданием. Ведь не репрессировали и не исключали из партии только и исключительно тайных спецназовцев. И как-то упускается из внимания, что протокол-то собрания — от 9.05.1955, то есть, во времена уже не людоедские, а так называемой оттепели, когда с легкостью необыкновенной из партии уже не исключали, время жестких чисток давно закончилось. Да и разбиралась с Золотаревым первичная партийная организация, хоть и в присутствии инструктора горкома. Не самый решающий орган. И разбирались со взяткой, что, конечно, серьезный проступок, но ведь Золотарев дал достаточно внятное объяснение и, как положено в таких случаях, глубоко раскаялся:

Квартирные условия у нас были ужасные. Надо было вставать в 5–6 часов утра, а возвращались в 9-10 часов вечера, а иногда и 2 часа ночи. И вот, чтобы ускорить вопрос о квартире, мне т. Бургач сказала, что может лучше будет если пойти в ЖКО и дать денег. Я этому разговору не придал большого значения. Она, наверное, сделала вывод для себя — пойти, но мне не сказала, когда пойдет. Моя здесь ошибка в том, что раз пошел такой разговор, надо было более глубоко вникнуть в этот вопрос и т. Бургач не разрешать идти со взяткой в ЖКО, а добиваться более честным путем. Я эту ошибку признаю.

«Товарищ Бургач» — собственноручно про гражданскую жену. Многое говорит о человеке? Или нет?

И о брате-предателе, расстрелянном в 1943 г. за службу в оккупационной полиции: