Девять драконов

— Уезжайте на время из Гонконга, дорогая. Попробуйте на Бали, или в Лондон, или на Северный полюс, — что указывало на то, что он поставил диагноз ее состоянию, прочитав колонку новостей. Статьи типа «Плейбоя искрошили» уступили место «Панике на рынке недвижимости», «Крах на фондовой бирже» и «Остался всего месяц до переворота» на первых страницах газет. Кривотолки о жуткой смерти Стивена извергались три дня, пока крах некоторых хорошо известных ханов, нарастающая сумятица в городе и несколько маленьких, но чрезвычайно бурных происшествий в отдельных районах Гонконга не завладели вниманием средств массовой информации.

Мэри стала просто спасительницей Викки. Когда Фиона и девочки улетели, подружка Питера вдруг стала ее единственным другом, если не считать Чипа, который был постоянно занят на службе в антиповстанческих корпусах. Теперь Викки стала немного лучше понимать Питера — Мэри как-то забыла о своих амбициях и окружила Викки почти материнской заботой.

— Я все время говорю тебе, Викки. Ты думаешь, что твои головные боли из-за травмы, но на самом деле они из-за жуткого душевного напряжения. Просто лежи. Расслабься. Пусть Мэри позаботится об этом.

— Но что может изменить игла, по крайней мере — для меня?

Ей хотелось перечитывать его записку опять и опять. Это было единственным, что она знала о последних моментах его жизни, и она снова и снова представляла себе, как Стивен выбегает из лифта и напускает все свое обаяние на секретаршу, чтобы заставить ее нарушить правила и действовать вопреки благим намерениям Викки.

— Ты не знаешь, что случилось с ним. Ты не знаешь, почему и никогда не узнаешь. Стивен Вонг играл в опасную игру с триадами много лет. Никто никогда не узнает, что дало осечку на этот раз. Что было не так.

— Я поступила не так, — слабо сказала Викки. — Вивиан предупреждала меня, а я ее не послушалась.

Мэри, которая уже много дней сочувственно слушала Викки, неожиданно посмотрела на нее тяжелым пристальным взглядом.

— Послушай. Ты хотела, чтобы ты ошиблась в другом? Чтобы тебе пришлось придумывать что-нибудь в ответ на вопрос Фионы — где ее дети?

— Нет, — прошептала Викки.

— Ты поступила правильно. Иногда мне кажется, что ты китаянка. Забудь его, Викки, все кончилось. Малышки в безопасности в Лондоне, а у тебя есть дело, которым нужно заниматься.

Мэри вытащила иглу из коробочки.

— Перевернись. Я хочу испробовать кое-что новенькое на твоей спине. Я только училась этому и никогда не пробовала на ком-либо. Игла, в девять футов длиной, устрашающе длинная, напомнила ей о чем-то. Мэри подоткнула юбку, чтобы наклониться над Викки. — Перевернись и лежи тихо. Не двигайся.

Взгляд Викки был прикован к игле. Неожиданно она вспомнила.

— Пикадор.

— Что?

— Мой отец повел меня на бой быков в Мадриде. Мне было восемнадцать лет. Мама пошла в отель выпить чаю, а мы пошли на корриду.

Она замолчала. Мэри смотрела на нее.

— Мы были в Мадриде. Вернее, мы остановились в «Веллингтоне» — отеле матадоров. И отправились поглазеть на то, что творилось на арене. Папа знал кого-то из этой публики, и нам достались лучшие места — не слишком далеко и не слишком близко. Тебе бы не понравилось сидеть слишком близко — ты увидишь слишком много. Туристы всегда рвутся сесть поближе, но у папы были хорошие советчики, и он знал, что к чему.

— Я и не знала, что для тебя отец — это папа.

— Что ж, так я называла его, особенно когда была моложе. А как ты называла своего?

— Его убили, когда я была совсем маленькой.

— Правда? Ох, прости меня… Питер никогда не говорил мне… Понимаешь, пикадоры изматывают быка, сидя верхом на лошади, при помощи таких длинных копий, похожих на твою иглу. Только гораздо длиннее. Это правда жутко. И так подло — все эти штуки, которые матадор проделывает с раненым животным…

Викки запнулась на середине мысли, ее сознание раздваивалось между прошлым и настоящим, как это часто случалось с ней после того, как был убит Стивен. Она думала об отце, утонувшем вместе с яхтой…

— …Мы жили в отеле «Веллингтон», где останавливались Матадоры. Я вдруг потеряла голову от одного нового молодого пикадора. И вдруг, однажды вечером после боя быков, когда мама и папа пили коктейли в холле, он вошел. Мэри, он весь сиял. Он был таким высоким и загорелым, с четким стальным профилем, и я просто пропала — я не помнила себя… Я была готова убежать с ним в какую-нибудь горную деревушку и остаться там навсегда. Папа это заметил.

Почти сразу же он попросил владельца отеля представить меня матадору. И… Парень пожал мне руку. А потом он отвел взгляд, улыбнулся какой-то девушке, которая только что вошла, и стал с ней болтать. Я стояла рядом и не чувствовала ничего. И мой папа все понимал… Все… Это было так неловко. Папа не знал, что сказать, — я как сейчас это вижу, и я тоже молчала…

— Перевернись, — сказала Мэри.

— Не нужно. Все хорошо. Я хочу снова работать. Смешно, я не думала об этом много лет, нет, неправда, я об этом вспомнила, когда умирал папа. Это было так ужасно: он видел, что матадору до меня нет никакого дела… Мне было бы не так тяжело, если б он это не видел…