Девять драконов

— И, честно говоря, я подозреваю, что мне будет вас не хватать. В вас есть какая-то… ясность, — Викки улыбнулась, довольная, что нашла нужное слово. — Ясность, которой я завидую… Я лишь надеюсь, что то, что я сделала… что я сделала со Стивеном, не повлияло на ваше решение.

И Вивиан вдруг простила ее.

— Может, то, что вы сделали со Стивеном, получилось из-за того, как свернута сейчас голова у многих в Гонконге. Все мы напуганы и в растерянности. И даже у дочери английского тайпана может не быть иммунитета к хаосу. Ни у кого его нет.

— Но ведь вы всегда боролись против хаоса. Почему вы стали думать по-другому? Если вы не возражаете, я спрошу: почему вы уезжаете?

Вивиан разложила листья зеленого чая в две чашки, закрыла крышкой и после секундного размышления поставила их в холодильник. Вода еще не закипела.

— Почти десять лет, нет, тринадцать, — ответила Вивиан, мгновенно поправив себя, — со времен Совместной декларации я спорила со многими семейными парами, говорившими, что если есть дети, то все по-другому. Когда есть дети, то не можешь просто уповать на доброту Пекина. Лучше эмигрировать. Дети всегда смогут вернуться, если дела не станут хуже в ближайшие двадцать лет. Каждый раз, когда я это слышала, я говорила — это только предлог. Как я была неправа! Это правда — все иначе,когда есть ребенок. Вы знаете почему?

Викки покачала головой.

— Я скажу, как думаешь, когда беременна, Викки. Не только отчетливый страх — будет ли мое тело в безопасности, но и что я скажу своей девочке, когда ей будет двадцать один год и мы будем жить в такой клоаке, как Шанхай, где школы — просто смех, и нет никакой работы, и мальчики, с которыми она будет дружить, будут сломлены каждодневной пустотой агонизирующей системы. И тогда она спросит меня: «Мама, а почему ты не сбежала отсюда, когда могла?»

Викки увидела, что в глазах Вивиан блестят слезы. Она пошла к ней, чтобы успокоить ее, но Вивиан отстранилась.

— Я ненавижу, — заплакала китаянка. — Я ненавижу то, что заставляет меня покидать дом. Я не хочу уезжать. Но интересные времена — это для взрослых, Викки, не для детей. Вы бы согласились, чтобы ваша сестра осталась такой ценой?

— Но она будетмоей сестрой. Ее отец — англичанин.Вы сможете уехать отсюда в любой момент, когда только захотите, если дела пойдут плохо.

— Мне кажется, вы все время представляете себе здравомыслящий нормальный Пекин. Но он не такой.

— Хорошо, то, что я сейчас говорю, я не сказала бы чистокровному китайцу. Но моя сестра — ваша дочь — сможет стать подданной Великобритании, если вы захотите.

— Защита англичан теперь будет не такой, как прежде.

Вивиан взялась за ручку чайника и подождала, пока закипит вода. Она разлила ее в чашки и закрыла крышки. Были еще причины, чтобы бежать из дома.

— Я боюсь не только Пекина. У моего ребенка есть более страшный враг в Гонконге.

— Не понимаю.

— Ту Вэй Вонг.

— Что? О чем вы говорите?

— Мой ребенок — наследник Дункана Макинтоша. И если вы умрете бездетной, моя дочь будет единственной наследницей Макфаркаров.

— Я не улавливаю вашу мысль.

— Он ненавидел вашего отца. А теперь, простите меня за то, что я говорю это, но, по крайней мере, по его мнению, вы убили его сына.

Викки вздрогнула.

— Ту Вэй Вонг сделает все, что в его власти, чтобы сломать дочерей Дункана Макинтоша. Обеих. Теперь вы понимаете, почему я не могу остаться в Гонконге?

Викки покачала головой.

— Неужели Ту Вэй, у которого голова все время забита разными махинациями, а теперь он еще одержим безумной идеей стать губернатором с подачи каэнэровцев, неужели вы и впрямь думаете, что он станет связываться с убийством ребенка?

— Он не станет убивать. Он будет изводить медленной смертью. Он позаботится о том, чтобы дочь Дункана Макинтоша росла в страхе и нищете. Я не могу допустить, чтобы это случилось.

Она поставила чашки на лакированный поднос и понесла их в комнату. Викки пошла за ней. Вивиан присела на корточки и стала заворачивать в несколько слоев бумаги статуэтку Гуаньинь.

— Извините меня, Вивиан. Но даже несмотря на то, что случилось со Стивеном — видит Бог, как мне жаль, что я вас не послушалась, — я думаю, что это параноидальная идея, ужасно надуманная, ужасно…

— Китайская? — спросила Вивиан.

— Пожалуй, так, если имеется в виду избыток воображения.

— Но вы забываете о том, что сам Ту Вэй «ужасно китайский».

Взгляд Викки остановился на округлившемся животе Вивиан. Уязвимость китаянки больно кольнула ее, и она подумала — сомнительно, что даже после родов она будет искать выход для Гонконга в контактах с каэнэровцами.

Вивиан взглянула на нее, моргая глазами, полными слез.

— У меня такое ужасное ощущение потери. Мне так от этого больно и грустно. Я знаю, что сдаюсь, но не могу пересилить себя.

Она стала снова запаковывать статуэтку Богини милосердия — ее руки были как ватные. Викки присела рядом с ней с клейкой лентой, гадая, как вообще она сможет добраться до Тана Шаньдэ без помощи Вивиан?

— Я отвезу вас в аэропорт.

— Я уже заказала машину.