Девять граммов пластита

– Видимо, я не достаточно жадный. – Сергей мотнул головой. – Я заработал достаточно. Надо быть патологически алчным или невероятно экстравагантным, чтобы потратить то, что я заработал. Так что я вышел из игры. – Он резким движением потушил в пепельнице пятую или шестую сигарету с золотой надписью «Davidoff». – Так что решай сама, честный я человек или нет. А пока решаешь, завари чай, у меня от кофе в желудке революция.

– Привычку ездить на «Остине» я бы все-таки назвала весьма экстравагантной. – Лизавета встала, чтобы вытряхнуть пепельницу и включить чайник.

– Моя первая покупка, сто тысяч фунтов. Менять его я не собираюсь, так что на автомобилях не разорюсь.

– Твой чай. – Лизавета поставила перед гостем чашку из любимого бабушкиного сервиза: молочной белизны фарфор, изящная, чуть вытянутая форма, внутри – веточка сирени с золотыми лепестками.

– Красивая, и видно, что старинная. – Сергей осторожно взялся за тоненькую ручку.

– Наследство…

– Здорово. У нас дома было что-то поповское, с птицами. Тоже красиво, но совсем по-другому. Ну, так ты решила?

– Ты о чем? – Лизавета прекрасно поняла, что имелось в виду, но все равно удивленно подняла брови.

– Что мне делать вот с этим? – Сергей опять вытащил из кармана бархатную коробочку с кольцом. – Решай, я могу надеть его тебе на палец или выкинуть в окно…

– Ты становишься диктатором, – горько усмехнулась Лизавета.

– Решай!

– Я не понимаю, чего ты хочешь. Индульгенцию?

– Что-то вроде…

– Это трудный ребус. Давай так. Я не считаю тебя подонком. В предложенных тебе обстоятельствах ты вел себя как вполне приличный человек. Не убивал, не грабил, не…

– В общем, тебе я не подхожу! Хорошо! – Сергей встал, бархатная коробочка отлетела к краю стола.

– Тебе не кажется, что ты хочешь сразу и много?

– Кажется!

– Тогда не надо сцен с раскидыванием ювелирных изделий. Это как-то слишком… навязчиво.

– Согласен. – Сергей встал. – Можно я тебя поцелую? На прощание?

Прощальный поцелуй не получился. Точнее, поцелуй получился, но он не был прощальным. Как только их губы встретились, Лизавета растаяла. Когда влюблен, бывает такое внезапное головокружение с дрожью в коленях и холодком в позвоночнике, что забываешь обо всем. Такой поцелуй не может быть последним, губы сами тянутся к губам, и доводы рассудка отступают.

– Милая… – Сергей слегка задыхался. – Никому тебя не отдам. Верь мне!

– Не могу!

– Не можешь или не хочешь? Честно, я даже думать не думал, что тебя приплетут к этой грязной истории. – Он крепко обнял ее. – Все пройдет, поверь мне! Все будет хорошо.

– Тоже мне царь Соломон! – Лизавета попыталась оттолкнуть Сергея.

– Я не Соломон, я еще только учусь и могу точно сказать: я не потяну триста жен и шестьсот наложниц. Мне нужна одна жена, и это ты!

Лизавета судорожно придумывала достойный ответ. Трудно сопротивляться мужчине, который так тебе нравится.

– Прекрати, ты пользуешься…

– Не будь глупой, мы созданы друг для друга. – Объятие стало еще крепче. – И вообще, помолчи хотя бы пять минут, а то я на всю жизнь разочаруюсь в интеллектуалках.

Лизавета закрыла глаза.

– Вот и умница… – Сергей слегка ослабил железное кольцо объятий. – Ты устала, ты устала от недомолвок, от необходимости бороться со всякой мразью один на один. Так вот, заруби себе на носу, теперь ты не одна, теперь рядом всегда буду я… Дай руку…

Он все– таки извернулся и надел ей на палец обручальное кольцо. Лизавета почти не сопротивлялась.

– Маленькая моя, у тебя был очень трудный день. И я не смог тебе помочь… Но обещаю, на самом деле обещаю сделать все, чтобы…

– Я и впрямь устала…

– Тогда пойдем спать. Я тебя побаюкаю… – Он целовал ее глаза, щеки, шею. Целовал жадно, судорожно. – Все будет в порядке, вот увидишь, все будет хорошо… – Целовал нежно и настойчиво. Масон, ворчливо мяукнув, спрыгнул с тахты, на которой Лизавета успела постелить еще до вторжения лондонского друга. – Мы теперь вместе, вспомни, как нам было хорошо в Лондоне, Уэльсе, Будапеште. И теперь нам всегда будет хорошо…

Если бы Сергей был грубым, если бы он требовал, а не просил, если бы он… Но Сергей с самого начала не был мужчиной, которому надо просто самоутвердиться. И поэтому с ним было трудно и легко одновременно. Трудно – потому что он умел настоять на своем. Легко – потому что он был чутким и заботливым, с ним нельзя было воевать, зато ему легко было подчиняться.

– Ложись, милая, я тебя побаюкаю. – Сергей присел на краешек тахты и поправил подушку, на которую Лизавета уже уронила голову. – Пусть тебе приснится наша будущая жизнь, счастливая и безоблачная…

Под эти слова Лизавета и заснула, причем, засыпая, была уверена, что благополучно проспит сутки, до следующего утра. Не получилось…

ЧЕГО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА – ТОГО ХОЧЕТ БОГ