Девять камер ее сердца

Ты пожала плечами:

— У него была подружка… Там на тумбочке стояла ее фотография…

— Но ты… С тобой ведь ничего не случилось?

— Нет. Разве что… — Ты помедлила. — Когда я вышла оттуда следующим утром и пошла на станцию, мне хотелось, чтобы шел дождь…

Потом мы целовались, жарко и жадно, как будто хотели наверстать упущенное время.

Твои губы были одновременно чужими и знакомыми, как песня, которую пел раньше, а потом позабыл. Мы заново встречали друг друга, сначала неуверенно, а потом, в каком-то внезапном узнавании, вдруг сразу легко. Я вспомнил, какая ты была, и ты тоже. Но здесь была и тайна — мы стали другими людьми, мы поменяли кожу — но наши губы остались прежними.

В тот момент возвращение было мирным. Ну или казалось таким.

Я только надеялся, что это продлится. Ведь мы же могли вырасти, повзрослеть, стать мудрее, а раны и шрамы — зажить. Мы продолжали работать, делать то же, что и раньше, и еще что-то новое. Ходить в открывшиеся новые закусочные, ездить на концерты под открытым небом, ездить на книжный базар на севере города, уезжать по ночам на долгие прогулки на мотоцикле. Ты завела кошку, вернее, подобрала ее, брошенную на помойке возле рынка, куда ходила за зеленью. Она была крошечной, цвета дыма, с милыми черными полосками. Она вся умещалась у тебя на ладони. Ты сделала ей грелку и поместила в коробку, которую выстлала своим старым свитером. В зоомагазине ты купила корм для котят и, в порыве, маленький красный ошейник с бубенчиком и игрушечную мышь. Ты была в восторге, что у тебя есть кошка. Вскоре и я начал проводить там, с тобой и с кошкой, больше времени. Я боялся сказать это, но мы напоминали маленькую семью.

Кошка была смешная.

Мы назвали ее Мьючи.

Когда Мьючи окрепла, она начала выделывать всевозможные штуки. Ты играла с ней часами, а по ночам она сворачивалась у тебя на плече, чтобы согреться. Не знаю, что ты чувствовала ко мне, но Мьючи ты точно любила. Ну и, признаться, я немножко тоже. В отличие от других кошек, в ней была доверчивость, как в собаке. Такая наивная привязчивость. Из тех, что когда-нибудь могла принести ей неприятности. Она выбегала встречать нас или кого угодно, кто входил в дом, и была рада видеть всех. Когда мы валялись в постели, она мурлыкала, и выгибала спину, и выпускала крошечные коготки нам в руки или грудь. Она вилась под ногами, бодая нас под колени. Иногда, когда мы заговаривали с ней, она отвечала тихим мяуканьем. Это было чертовски мило.

От случая к случаю я ходил с тобой на те или иные культурные мероприятия, проводимые твоей организацией. Все они были отвратительно пафосные, но алкоголь был бесплатным, так что жаловаться не приходилось. Мне было плевать на дресс-код, но для тебя это было важно.

Именно здесь появились первые, поначалу почти незаметные, трещинки.

— Ты что, пойдешь прямо так?

Я оглядел свои потертые джинсы и пятнистую майку. Совершенно приличный вечерний вид, решил я.

— Да… Я…

— Ты что, не можешь надеть рубашку? И нормальные штаны? Я знаю, что ты не любишь, но вообще-то это формальный вечер…

— Или они пропустят меня как есть… или я не пойду…

Ты закатила глаза. Я ненавидел, когда ты так делала.

— Дело не только в тебе… Вообще-то это я тебя пригласила.

Я пожал плечами:

— Ну так не бери меня.

Я не мог понять, почему для тебя это так важно. Это всего лишь дурацкое сборище по я даже не знаю какому поводу, и кого волнует, что там на мне надето?

Но с этого момента скольжение стало хоть и постепенным, но совершенно определенным.

Следующий спор, крупнее, жестче, обиднее, случился, когда ты сказала, что твой знакомый кинорежиссер ищет кого-нибудь, кто мог бы поработать оператором при съемке в горах. Он работал для известного активиста, у него в городе было много связей, и мне могло быть полезно присоединиться к их команде. Я разделил твой восторг. Это могло стать для меня отличным стартом. Так что я списался с ним, чтобы выяснить детали и ставки. Когда он ответил, я захлопнул компьютер и сказал тебе, что из этого ничего не выйдет.

— Почему?

— Потому что он хочет, чтобы я делал это бесплатно…

— О, но это нормально… Ты получишь опыт и…

— Продвижение, — закончил я вместо тебя.

— Ну да… Смотри на это как на одну из этих… как их называют… возможность вписаться…

Но я был тверд. Это неприемлемо. Наш спор продолжался несколько часов.

Так, постепенно, все они, демоны из нашего прошлого, начали возвращаться.

И я подозреваю, что каким-то образом всегда предчувствовал их возвращение, даже если некоторое время пытался верить в обратное.

Мы спорили, куда пойти ужинать, с кем встречаться или не встречаться, чтобы выпить, куда поехать на длинные выходные. Почему мне понравился фильм, а тебе нет, или наоборот. Думаю, что последней соломинкой стало, когда ты как-то рано вернулась с работы и обнаружила, что я смотрю порно. Был жаркий, удушающий летний день, и мне было нечего делать. Я просто убивал время. Но я знал, что не смогу объяснить тебе это, когда увидел твое лицо в двери. Я понял, что все это будет воспринято слишком лично.