Девять хат окнами на Глазомойку

— Значит, к двадцать пятому августа мы сможем вывезти плановое зерно? — спросил Фадеичев, хотя и сам знал, что это последний срок. Так уж принято у них в районе — к двадцать пятому.

— Все сорок пять тысяч тонн. Даже к двадцатому. А что сверх плана — на это уйдет еще дней восемь, — уточнил Нежный.

Рассказывал, ждал и побаивался, что вот-вот начнется разговор о Долинском совхозе. Вероятно, Фадеичев получил письмо, от Сомова; это и есть то серьезное, с чего начал разговор секретарь. Естественно, спросит, почему он послал все материалы Сомову, а не поговорил с ним, Фадеичевым.

Он даже вздрогнул, когда секретарь спросил:

— Как урожай в Долинском?

— На уровне прошлогоднего, Павел Николаевич. Около восемнадцати центнеров с гектара. Оценка, конечно, приблизительная. Но валовой сбор будет выше прошлогоднего, как всегда. — Олег Иванович запнулся, странно улыбнулся и пояснил: — В совхозе площадь под зерном несколько больше намеченной, за счет этого и можно превысить план. Ну, и товарность, конечно. Похвистнев вывезет все зерно, если надо. А зимой попросит у вас комбикорма.

О площадях в совхозе секретарь райкома знал понаслышке. Нежному пришлось сказать, что в этом году там снова потеснили травы и кормовые культуры, а зерном заняли около семи десятых всей земли. Это означало, что даже при урожае ниже планового совхоз сдачу зерна перевыполнит.

Насчет комбикормов секретарь не отозвался. Было. Было.

— Слушай, — сказал Фадеичев как-то очень раздумчиво. — Ведь это плохо, когда шесть, а то и семь полей из десяти под зерном? Я имею в виду севообороты, здоровье земли, заражение шведской мухой, ржавчиной.

— Плохо, — Олег Иванович ответил не задумываясь. — Очень плохо, Павел Николаевич. Помните, об этом многие агрономы говорили на районном совещании в марте месяце.

— Плохо, а зерно в закрома сыплется. И даже больше, чем задумано. Как совместить?..

— Сегодня сыплется, завтра еще будет сыпаться, а вот послезавтра… — И главный агроном начертил на листе бумаги перед собой большой черный ноль.

— Пугаешь? — Фадеичев сидел перед ним, выставив крутой лоб. Темные глаза изучающе поблескивали из глубоких глазниц. Испытывал и удивлялся, как это робкий его собеседник отважился на такой разговор.

— Нет, не пугаю. Итоги неумелого землепользования могут привести к беде. В Долинском совхозе идет очень быстрое истощение земли, распылен верхний слой. Почти необратимый процесс. Все меньше гумуса, главных элементов пищи. Все хуже отдача от внесения минералки, резче проявления засухи.

— А мне вот говорили, что на одной очень известной опытной станции за рубежом ставили такой опыт: сто тридцать лет сеяли овес по овсу. И родил! Может быть, в век минеральных удобрений и химической защиты наш классический плодосмен уже устарел? Не нужен, когда можно математически подсчитать, сколько взяли, сколько внесли. Кстати, мы совсем недавно все грешили этим, помнишь?

— Помню. Это ошибочный взгляд, Павел Николаевич. Подобные эксперименты на слабых, да еще эрозированных, почвах опасны. Земля — живой организм, она не может эксплуатироваться на износ. Если допустить бессистемность, почва лишается структуры, пищи, микроорганизмов, минеральные туки не могут ее улучшить. Они, конечно, дадут растению почти все необходимое для развития, помогут урожаю, но они как допинг, как сердечное лекарство при слабом сердце. Стоит один раз пропустить инъекцию — и все. Не будет урожая, потому что не земля, а пыль да хрящ, мизерный запас пищи.

Фадеичев постукивал пальцами по столу. И вдруг спросил:

— Выходит, что Поликарпов полностью прав в своем давнем споре с директором? Выходит, что директор — невежда, карьерист? Да и мы с тобой… А больше всех я?..

И тут Олег Иванович замялся. Сказать, что он думает именно так? Об этом разговоре непременно узнает Похвистнев, а он не из тех, кто прощает обидчиков. Вдруг все это не вызовет перемен и Похвистнев останется? И еще: Фадеичев спросит, почему он, главный агроном района, а до этого агроном Долинского совхоза, не говорил о наступающей беде три, восемь, десять лет назад, когда положение в Долинском было значительно лучше? Почему, наконец, молчал до этого вечера, пока Фадеичев, сам все более неспокойный, не вынудил сказать о земле? Почему обошел райком, когда решился сказать? Не верил?.. Ведь именно агроном Нежный по служебной своей обязанности как раз и должен следить за правильным и хозяйским использованием земель! Отгородился письмом Сомову?

— Что молчишь? — Фадеичев исподлобья, очень пристально смотрел на побледневшее лицо агронома.

— Поликарпов и прав и не прав, — дипломатично сказал Олег Иванович.

— А если без этого? — Фадеичев покрутил в воздухе пальцами.

— В главном он, конечно, не ошибается. Но Поликарпов слишком нетерпелив, делает рискованные шаги. И в этом не прав. Он пытается повернуть хозяйство на новые рельсы столь решительно и немедленно, что вызывает протест. На исправление уже содеянного требуется по меньшей мере целое десятилетие.