Девять хвостов Кицунэ. Рассказы о лисах-оборотнях

– О грибах думаешь, выбраться бы отсюда, ― буркнул Олег.

Они проехали метров триста и увидели еще одну деревню. Странно, что печальная женщина ничего не сказала о ней. Семен и Олег не верили своим глазам: необычная деревня: крыши домов из соломы. Удивительно, как они сохранились, но факт есть факт: на каждый дом была нахлобучена бурая шапка.

– Смотри-ка, ― усмехнулся Олег, ― затерянный мир.

– Может мы в 19 век попали без всякой машины времени? – предположил Семен.

– Как в кино, ― засмеялся Олег.

Но тут ему стало не до смеха: под Volvo что-то хлопнуло и зашипело. Олег затормозил.

– Приехали. Вот этого я и боялся, ― он вылез из машины.

– Что делать? – Семен тоже вышел.

– Надо посмотреть,― Олег лег на картонку под машину.

– Я пока в деревню схожу, ― сказал Семен.

– Походу воздушному шлангу хана, ― послышалось из-под машины.

Семен шел мимо низеньких, ушедших от времени в землю домов: во многих местах со стен осыпалась штукатурка, и только кое-где были видны редкие пятна побелки. Среди запустенья странным казалось то, что ведро на колодце не поржавело. Один двор зарос не так сильно как остальные. На веревке натянутой между деревьями висел мешок. Во дворе стояли козлы: пилить дрова. Рядом на чурбаке в тени дерева сидела старуха, одетая в тряпье, которое маскировало ее: светлые лоскутки казались пятнами света, темные – тенью листьев. Семен даже не сразу заметил старуху. Она была худая, с маленькими, словно слипшимися со сна глазками. Старуха улыбалась каким-то своим мыслям, и морщины собирались вокруг беззубого рта.

– Добрый день, ― поздоровался Семен, ― какая это деревня?

– Ох, ты, ― старуха удивилась Семену.

Её глазки забегали. Семен подошел ближе.

– Деревня-то? – сказала хрипло старуха, ― Мышкино.

– Её нет на карте.

– Брошенная деревня, я одна здесь живу.

– Что же вы не уедете?

– Куда? Прожила здесь 200 лет, здесь и помру.

– 200 лет?

– Бог сподобил.

– А почему вы думаете, что 200 лет прожили?

– Писателя знаешь Тургенева? Я его помню. Он в этих краях охотился. Из нашего колодца пил.

– Откуда Вы узнали, что он Тургенев?

– Староста Тургенева знал.

– Вдруг староста пошутил?

– Староста никогда не шутил.

– Да не может быть, что вы видели Тургенева.

– Видела, к нам в деревню сам Михаил Калинин приезжал: всесоюзный староста – поздравить с юбилеем. Мне тогда уже было 120 лет.

– Как же Вы здесь справляетесь одна?

– Справляюсь. А теперь вот и помощники появились. Саша, Маша, ― позвала старуха, ― пойдите сюда, мышата.

Из двери дома вышли, держась за руки, мальчик и девочка примерно одного возраста, лет 7. Мальчик со светлыми волосами, цыплячьей шеей и ямочкой на подбородке: насупленный он казался не по-детски серьезным. И улыбчивая девочка с маленьким вздернутым носиком: косичка спускалась у нее с плеча как змейка с раздвоенным языком.

– Вот, ― сказала старуха, ― встретила их в лесу, привела к себе. Почему-то никто их не ищет.

– Икали, очень искали, ― в сердцах сказал Семен, ― мать этого мальчика вся извелась. Тут до Суворово рукой подать. Странно, почему не нашли.

– Не знаю, ― пожала плечами старуха.

– Надо их отвести.

– Эх, милок, ― заохала старуха, ― мне-то вести тяжело, а одних отпускать боюсь: опять заблудятся.

– Я отведу.

– Отведешь, отведешь, но сначала надо их поженить.

– Поженить?

– Да. Хотите пожениться, мышата? ― обратилась старуха к детям.

– Да, ― мальчик и девочка ответили одновременно.

– Они любят друг друга, ― кивнула на детей старуха.

– Они же дети, ― сказал Семен.

– Эх, милок, не заметишь, как вырастут.

– Тогда и поженятся.

– Они хотят сейчас. Ты же слышал.

– А что Вы имеете в виду под словом поженить?

– Поп нужен. Венчать.

– Где же его взять?

– А у тебя были попы в роду.

– Ну, в общем, у прадедушки брат был священник.

– Пойдет. Значит, будешь венчать.

– Я не умею, и молитв-то не знаю. «Отче наш»… а дальше не помню.

– Надо говорить: «Венчается раб божий…» я подскажу.

– Что за глупость, не буду я никого венчать, ― возмутился Семен.

– Пожените нас, ― попросил мальчик.

– Пожените, ― поддержала его девочка.

Глаза детей загорелись.

– Просите лучше, мышата, ― сказала старуха.

– Ну, пожалуйста, ― девочка молитвенно сложила руки ладонями.

– Вот любовь, ― умилилась старуха.

– Понимаете, ― обратился Семен к детям, ― что это будет понарошку.

–Нет, это будет по настоящему, ― нахмурил брови мальчик.

– Вы, правда, этого хотите, ― нахмурился в свою очередь Семен.

– Хотим, хотим, ― радостно закричали дети.

– Все это игра, ― снова в сердцах сказал Семен.

– Ну, если согласен: тебе надо одеться как попу, ― хихикнула старуха.

– Это как?

– Ряса, крест, вместо бороды паклю привяжем.

– Ну, я не знаю. Где все это взять.

– Ряса от отца Пантелеймона сохранилась, а вот с крестом сложнее. Отец Пантейлемон, когда продотряд в деревню приехал, его в колодец бросил, об этом только я, да мой отец знали, а потом отца Пантелеймона забрали. Крест-то золотой, что ему будет, до сих пор в старом колодце лежит: воды там по щиколотку. Надо спуститься и на дне пошарить.

– Спуститесь, спуститесь, ― пристали дети.

– Ну, хорошо, где колодец? – согласился Семен.

– Я покажу, ― старуха поднялась на ноги.