Девять месяцев до убийства

— Естественно, Слоун не писал этого письма, — усмехнулся инспектор. — Но мне это совершенно все равно. Я считаю вполне возможным, что он посвятил кого-то в тайну своей родственной связи с Гримшо, взяв с него обет молчания. Скорее всего, это могла быть его жена, хотя не думаю, что очень вероятно, чтоб она написала анонимное письмо…

— К тому же миссис Слоун, по твоей теории, предупредила своего мужа о делах полиции по телефону, — дополнил Эллери рассуждения отца.

— Верно, — согласился инспектор. — Но здесь я вижу еще один выход. Может, у Слоуна был враг? Чертовски опасный, который навел нас на верный след: миссис Ври-ленд! Она написала письмо. Дело фантазии — способ, каким она узнала о том, что Слоун и Гримшо — братья. Но я спорю…

— Остановись, ты потеряешь свои деньги, папа. Тут что-то не так. Голову дам на отсечение, если… — Эллери не договорил. Оба вздрогнули, услышав телефонный звонок.

— Кто, черт побери, звонит в такой нехристианский час? — воскликнул Старик — Алло! О! С добрым утром, да, прекраснее не бывает. А теперь марш снова в постель. Работа по ночам — просто яд для симпатичных девушек… — Улыбаясь, он положил трубку.

Эллери вопросительно поднял бровь.

— Уна Ламберт. Она полагает, что почерк, которым написано имя на клочке бумаги, — явно почерк Халькиса.

Это известие, казалось, не обрадовало Эллери, настолько оно усиливало позиции инспектора.

— Бог мой, просто не могу поверить, что ты печален из-за того, что все дело закончено. Слоун мертв, а стало быть, мертв тот партнер, который знал об истории с украденной картиной Леонардо. Все это останется полицейской тайной. Мы заставим Джеймса Дж. Нокса вернуть украденную картину в музей Виктории.

— Ты получил ответ на свою телеграмму?

— Ни слова. — Инспектор нахмурил лоб. — Не понимаю, почему не отвечает музей.

Эллери помолчал. Он взял дневник Слоуна и снова перелистал страницы.

— Видишь ли, папа, — сказал он наконец. — Это верно — при поверхностном взгляде вся вина ложится на Слоуна. Но меня смущает именно то, как много улик и как хорошо они согласуются между собой. При более внимательном рассмотрении я наталкиваюсь на некоторые маленькие промахи, которые нарушают всю эту гармонию и выводят меня из равновесия. Например, здесь…

Он поднял дневник и показал его отцу. На левой стороне, где были сделаны последние записи, стояла дата: воскресенье, 20-е октября. На правой стороне, где значилось: понедельник, 11-е октября, было пусто.

— Как видишь, в ночь, которая сыграла роковую роль в жизни Слоуна, не было сделано никаких записей. Я кое-что понял из этого. Я внимательно изучил духовное содержание этого дневника. Из него следует, что Слоун был человеком необычайно обостренной чувствительности, человеком, который любил копаться в каждом малейшем движении души. Прежде всего он считал исключительно важными некоторые любовные переживания и описывал их во всех деталях и частностях, осмотрительно не называя имен своих партнерш. Вот я тебя и спрашиваю, — воскликнул он, — вероятно ли, может ли такое быть, чтобы человек, который драматизирует любое малейшее переживание, не коснулся самого важного и тяжелого шага в своей жизни — а именно решения свести счеты с жизнью только для того, чтобы избежать болезненных признаний?

Инспектор встал и положил руку на плечо Эллери.

— Звучит убедительно, мальчик мой, но ничего не доказывает… Кончай ломать себе голову, отправляйся спать.

22

Эллери прожил всю последующую неделю словно в тумане. Единственным утешением, которое поддерживало его в жизни, был, странным образом, тот факт, что Гильберт Слоун умер быстро и неожиданно. С этой стороны и стал потихонечку развеиваться туман.

Это началось с невинного маленького события, случившегося во вторник девятнадцатого октября, вскоре после полудня. В полицейском управлении появилась миссис Слоун в траурном платье и попросила пропустить ее к инспектору Ричарду Квину, потому что она должна сообщить ему нечто важное.

Инспектор был один, когда ее впустили к нему. Он подвинул ей стул, и она сразу взяла быка за рога.

— Мой муж не был убийцей, инспектор, — сказала она дрожащим от возбуждения голосом.

Инспектор вздохнул.

— Но факты, миссис Слоун…

Кажется, она не обратила на это никакого внимания.

— Я требую справедливости, слышите, инспектор! воскликнула она. — Скандал сведет нас в могилу, меня и моего сына.

— Но, мадам, ваш супруг сам себя казнил. Пожалуйста, подумайте все-таки о том, что его самоубийство…

— Самоубийство! — вскричала она в гневе. — Вы что, все слепые? Самоубийство! — голос ее задрожал, она еле сдерживала слезы. — Моего бедного Гильберта убили, и никто… никто…

Она зарыдала не в силах больше говорить.

Видеть это было тяжело. Инспектор отвернулся к окну. Потом сказал:

— Пока это просто ваше предположение, которое требует доказательств, миссис Слоун. У вас есть доказательства?

Она взвилась.

— Женщине доказательства не требуются! Я просто знаю, и все…