Девять миллиардов имен Бога

Доктор Сэндерсон ободряюще улыбнулся ему, входя в конференц-зал. Улыбка не очень удалась, но все-таки помогла. Сэр Роберт только что кончил говорить, взял очки присущим ему нервным жестом и виновато откашлялся. Хьюз — не в первый раз — спросил себя: как может этот на вид такой робкий старик править огромной финансовой империей?

— А теперь, джентльмены, слово доктору Хьюзу. Он вам все, кхм, объяснит. Я попросил его не вдаваться в технические тонкости. Вы вольны перебить его, если он вознесется в разреженную стратосферу высшей математики. Доктор Хьюз…

Сперва медленно, потом все быстрее по мере того, как он овладевал аудиторией, физик начал излагать свое дело. Записная книжка Нелсона вызвала удивленные возгласы Совета, а обращенные монеты были приняты как увлекательнейшие редкостные экспонаты. Хьюз с радостью отметил, что заинтересовал слушателей. Он глубоко вдохнул и сделал ход, которого больше всего опасался.

— Итак, джентльмены, вы слышали, что было с Нелсоном, но сейчас я расскажу вам еще более поразительную вещь. Прошу слушать меня очень внимательно.

Он взял со стола листок бумаги, сложил его и разорвал по диагонали.

— Вы видите два одинаковых прямоугольных треугольника. Я кладу их на стол, вот так, — Он положил треугольники так, что гипотенузы касались друг друга и вся фигура напоминала бумажного змея, — В таком положении каждый треугольник — зеркальное отображение другого. Вообразите, что вдоль гипотенузы проходит плоскость зеркала. Прошу вас запомнить это обстоятельство. Пока оба треугольника лежат на столе, я могу сколько угодно перемещать их по его поверхности, и никогда один не совместится точно с другим. Несмотря на одинаковые размеры, они, как перчатки, не взаимозаменяемы.

Он подождал, давая время слушателям усвоить сказанное. Вопросов не было, и он продолжал:

— Но если я возьму один треугольник, подниму его и переверну в воздухе, потом снова положу, это уже не зеркальные отображения, они полностью совмещены — вот так. — Он подкрепил слова делом, — Возможно, это выглядит очень упрощенно, но из упрощенного примера мы можем сделать важный вывод. Треугольники на столе были плоскими предметами, они существовали, так сказать, в двух измерениях. Чтобы превратить один из них в его собственное зеркальное отображение, я его поднял и перевернул в третьем измерении. Вам ясен ход мысли?

Он обвел глазами стол. Один или два директора медленно кивнули, соображая.

— Точно так же, чтобы превратить трехмерное тело, в том числе человека, в его аналогию или зеркальное отображение, нужно перевернуть его в четвертом измерении. Повторяю — в четвертом измерении.

Стояла напряженная тишина. Кто-то кашлянул, но кашель был нервным, а не скептическим.

— Четырехмерная геометрия, как вам известно, — (вряд ли им это известно!), — еще до Эйнштейна стала одним из главных орудий математики. Но до сих пор она оставалась математической гипотезой, не подкрепленной ничем реальным в физическом мире. И вот оказывается, что ток невиданной силы, до миллионов ампер, который мгновенно возник в обмотках нашего генератора, так или иначе, на долю секунды создал четырехмерное пространство, достаточно большое, чтобы в нем вместился человек. Внезапное исчезновение поля, когда была разорвана цепь, перевернуло это четырехмерное пространство, и с Нелсоном произошло то, что мы сейчас наблюдаем. Я прошу вас принять эту теорию, так как другого объяснения нет. Вот мои расчеты, если хотите свериться.

Он помахал перед слушателями листками бумаги, так что директора могли видеть внушительные шеренги уравнений.

Прием помог; он всегда помогал. Было видно, что все удовлетворены, один только Макферсон, главный секретарь, оказался крепким орешком. Он получил полутехническое образование, по-прежнему следил за научно-популярной литературой и при каждом удобном случае щеголял своими знаниями.

Но он был человек умный, сметливый, и доктор Хьюз нередко убивал служебные часы, обсуждая с ним какие-нибудь новые научные теории.

— Вы говорите, что Нелсон перевернут в четвертом измерении, но ведь, если не ошибаюсь, Эйнштейн показал, что четвертое измерение — это время.

Хьюз мысленно простонал. Он так и знал, что последует какая-нибудь нелепость.

— Я подразумевал еще одно, пространственное измерение, — терпеливо объяснил он, — Другими словами, измерение или направление, которые находятся под прямыми углами к нашим обычным трем. Назовем это четвертым измерением. Так как мы обычно рассматриваем наше пространство как трехмерное, стало обычным называть время четвертым измерением. Но это чисто условный ярлык. Поскольку я прошу вас допустить четыре пространственных измерения, назовем время пятым измерением.

— Пять измерений! Силы небесные! — не выдержал кто-то.

Доктор Хьюз не мог упустить такого случая.

— В физике малых частиц сплошь и рядом говорят о пространстве с миллионами измерений, — спокойно сказал он.

Все онемели. Никто, даже Макферсон, не был склонен спорить.