Девять миллиардов имен Бога (сборник рассказов 1937-1953)

Ил с поднимающегося дна океана заносил остатки Гималаев. Покров, которому суждено было когда–то превратиться в слой мела, утолщался на три–пять сантиметров в столетие. Вернувшись сюда спустя какое–то время, Наблюдатель обнаружил бы, что глубина океана более не составляет девяти, семи, даже пяти километров.

А потом земная кора снова вздыбилась, и там, где когда–то плескались океаны Тибета, поднялась гряда известковых гор.

Но Владыка ни о чем не подозревал, и сон его нисколько не нарушился, когда все это повторилось снова, снова и снова…

Дожди и реки смывали мел, уносили его в новые, неизвестные океаны, поверхность земли изнашивалась все больше и больше. Многокилометровые толщи камня разрушились от выветривания, и наконец шар, в котором почивал Владыка, увидел забытый дневной свет. Правда, дни теперь были длиннее и сумрачнее, чем в те времена, когда Владыка смежил веки.

Владыка и понятия не имел о народах, которые процветали и умирали на земле с того раннего утра мира, когда он заснул своим долгим сном. То угро давным–давно ушло в прошлое, и тени удлинялись к востоку: солнце угасало, мир был очень стар. Но его небеса и моря были по–прежнему подвластны детям Адама, наполнявшим плачем и смехом равнины, долины и леса, которые были гораздо старше этих меняющих очертания склонов.

Большая часть безмятежного сна Владыки была уже позади, когда в период между падением Девяносто седьмой династии и расцветом Пятой галактической империи на свет появился философ Тревиндор. Он родился на отдаленной планете, ибо лишь ничтожная горстка людей оставалась теперь на Земле, в этой древней колыбели расы, столь далекой ныне от горячего, бьющегося сердца Вселенной.

Тревиндора привезли на Землю, когда его краткое столкновение с Империей закончилось неминуемым поражением. Здесь его судили те самые люди, идеалам которых он бросил вызов, именно здесь они долго раздумывали над тем, какую ему уготовить участь. Дело–то было уникальное: в Галактике уже много веков не сталкивались с оппозицией, пусть даже на уровне чистого разума, и этот вежливый, но непримиримый конфликт потряс ее до основания. Прийти к согласию оказалось невозможно, и члены Совета решили обратиться за консультацией к самому Тревиндору.

В белом сверкающем Зале справедливости, куда почти миллион лет никто не входил, гордо стоял Тревиндор. Он молча выслушал просьбу, затем погрузился в размышления. Его судьи терпеливо ждали.

— Вы предлагаете мне дать обещание впредь бросать вам вызов, — начал он, — но я не могу обещать того, чего не в силах исполнить. Мы слишком расходимся во взглядах и рано или поздно столкнемся опять.

Было время, когда решения приходили легко. Вы могли бы отправить меня в изгнание или казнить. Только разве в наши дни найдется во Вселенной хоть одна планета, куда вы могли бы меня сослать, предпочти я этот выбор? Не забывайте, у меня множество учеников, разбросанных но всей Галактике.

Остается другая альтернатива. Обещаю не держать на вас зла, если вы, ради разрешения моего дела, снова введете в действие древний обычай смертной казни.

Со стороны членов Совета послышался шепоток недовольства.

— Это замечание несколько сомнительного вкуса, — резко ответил Председатель, густо покраснев. — Мы ожидали от вас серьезных предложений, а не напоминаний — пусть и шутливых — о варварских обычаях наших далеких предков.

Тревиндор принял этот упрек с поклоном.

— Я лишь перебираю возможности. Мне в голову пришли еще две. Чтобы впредь не возникало никаких разногласий, вы могли бы переделать мой образ мыслей под ваш.

— Эту возможность мы уже рассматривали. И были вынуждены отказаться от нее при всей ее привлекательности: ведь разрушение вашей личности было бы равносильно убийству. Во Вселенной лишь у пятнадцати человек более сильный разум, чем у вас, и мы не вправе вершить над ним насилие. А ваше последнее предложение?

— Изгнать меня в пространство вам не под силу, но есть и еще одна альтернатива. Перед нами, насколько только могут уйти вперед наши мысли, бежит река Времени. Отправьте меня по этому потоку в какую–нибудь эпоху, в которой нашей цивилизации уже не будет. Как мне известно, это вале под силу — к вашим услугам временное поле Ростона.

Наступила долгая пауза. Члены Совета молча передавали свои решения сложной анализирующей машине, которая взвесит их и вынесет вердикт.

— Мы согласны, — заговорил наконец Председатель. — Мы отправим вас в век, когда Солнце будет еще достаточно теплым, чтобы на Земле могла существовать жизнь, однако в столь далекий, что от нашей цивилизации вряд ли останутся какие–либо следы. Мы также обеспечим вас всем необходимым для вашей безопасности и комфорта. А пока можете идти. Когда все будет готово, мы позовем вас.

Тревиндор поклонился и вышел из мраморного зала. Никакой охраны за ним не последовало. Даже пожелай он бежать — во всей Вселенной, которую большие галактические лайнеры могли пересечь за один день, бежать было некуда.