Девять пляшущих мужчин

– За своих детей я куда угодно пойду и сделаю всё ради них, – теперь и Мирон сложил руки на груди, откинулся чуть назад на стуле, не сводя взгляда с бывшего майора. – Допустим, я соглашусь с твоим рассказом о похищении. Ведь вправду никто не мог спланировать кражу, ибо никто, кроме меня, не знал, когда и куда именно мы пойдем. Тут твои слова хоть и вызывают мало сомнений, но не снимают с тебя подозрения. Я же хочу пока, чтобы ты мне объяснил, как и для чего ты пробрался ко мне в дом? Оставил китовый ус в игральной доске, выстроил комбинацию из фишек в победный ряд? Что за демонстрация величия, к чему показуха? – по-прежнему возмущенно задавал вопросы Мирон.

– И этот мой поступок выглядит совсем иначе, – впервые улыбнувшись и смягчив тон, сказал Семен Константинович. – Это был мой подарок тебе! – попытался изобразить мужскую, слегка натянутую улыбку майор в отставке Абрамов. – Ты, видимо, не заешь: еще с момента службы на полуострове я увлекся и мастерю сувениры из китового уса. Этого добра там без убыли. У меня полно заготовок при себе сохранилось. Хобби мое такое, у тебя есть увлечения, Мирон?

Отца-кузнеца вопрос выбил из устоявшегося хищного состояния, он нелепо ответил:

– Да!

– Ну, вот, значит, ты меня поймешь, – спокойно заключил Семен Константинович.

От услышанного Мирон вскочил, схватился за голову:

– Блядь, ты издеваешься? Подарок? Подарок ты мне подложил? О-о-о… удивил, спасибо, теперь на радостях сижу в бункере, дышу какой-то мертвечиной, словно в гробу. Значит, подарок подарил, потом пошел – и пацана убил, и ему этот подарок в рот заложил? Так всё получается, Семен?!

Теперь вскочил бывший военный.

– Я!? Кого я могу убить? – размахивая перед собой рукой, спросил он. – Я не имею права выходить с этого объекта. Тайком выбираюсь утром рано до открытия и ночью после закрытия. На ноге – электронный браслет слежения, как у преступников под домашним арестом. Я вряд ли могу быть причастен к преступлению. Да и вообще, почему ты свел на меня подозрение?

– Вчера мальчишка был убит предметом, характерным для удара кольчатого штык-ножа, это ни о чём тебе не говорит? Утром этого же дня ты подложил мне «подарок».

– Так было два подарка. Первый – это китовый ус, а второй – штык-нож, и на нём гравировка с фразой: «Через океан плывет великан, а ус во рту скрывает». Да, я не отрицаю, это подарок-намек. Я боялся, что ты больше не придешь ко мне: преступления не было, дети найдены, что тебе делать в наших местах? Вот я и отправил тебе посылку с письмом.

– Было письмо?! – удивленно спросил Мирон.

– Конечно! В него и был завернут штык. Я обратился к тебе за помощью, ты не читал?

– Нет, – снова удивляясь, ответил Мирон.

– Я видел тебя в компании высокопоставленных людей. Ты с ними по-товарищески общался, и я подумал, что ты смог бы их попросить об одолжении.

– О каком? – Мирон был ошеломлен.

– Знаешь, я же тут на пожизненном сроке. Место до сих пор засекречено, как и я. Мне не выйти отсюда еще очень долго. Одно желание – увидеть детей. Другого случая может не представиться, понимаешь?

Мирон сел на стул, смотря на старого командира. Опустил голову, проводя по волосам.

– Семен… – немного помедлив, собирая мысли в кучу, начал Мирон. – Я помогу тебе, но скажи, кто должен был передать мне от тебя посылку? Ты понимаешь, что он может быть убийцей?

Семен взял сигарету, поджег ее и положил, по традиции, рядом. Проникся дымом, медлил с ответом.

– Он из местных. Воевали мы с ним. По стечению обстоятельств, вместе вернулись в этот город. Солдат хороший, побольше, чем у меня боевых выходов. Позже выяснилось, что с местными он наркотиками начал промышлять, его быстро оттуда турнули. Думал, посадят, а нет. Спустя время, увидел его – так же, как и тебя – в парке. Разговорились, зачем-то взял его контакты. Я сказал, что работаю здесь, он даже не поинтересовался кем. Звонить я не могу, прослушка везде. По надобности, спрошу телефон у кого из сотрудников парка, позвоню – да пересечемся с ним. Другого товарища у меня нет. Я знал, что он не чист и приторговывает наркотиками. Но мое ли это дело? Себя травит аль других. Вот его и попросил тебе всё отправить и подложить. Он больше не появлялся, да и сообщить он мне никак не может. Пока я сам не наберу.

– Значит, у тебя есть его номер? – заторопил Семена Мирон.

– Да, больше я о нём ничего не знаю. Можно его пригласить, устроите засаду, вечером в парк, например, – абсолютно спокойно взял ручку и немедля записал на листке сотовый телефон и имя «Валентин Скачков», протянул листок Мирону.

– Неужто так просто? – удивляясь повороту событий, обратился Мирон к майору Абрамову.

– У тебя мало испытаний было за эту неделю? – улыбнувшись, спросил Семен Константинович.

– Ты прав, я во всём вижу отсылки к моему греху и жду наказания, – Мирон протянул руку. – Спасибо, я обещаю помочь тебе. Прощай.

Выбравшись из гроба-бункера, Мирон поспешил к выходу, доставая на ходу телефон и набирая капитана Богдасарова.

– Да, Мирон, ты уже в парке? Есть детали убийства. Я в пути, скоро буду.

– Хорошо, я тоже рядом, – успокоившись, ответил Мирон.