Девять принцев Эмбера

Неповиновение ни к чему бы не привело, поэтому я встал, подошел к двери и остановился, почувствовав, что Джулиан рядом.

— Что тебе надо? — спросил я.

— Пойдем со мной. — И он взял меня за руку.

Мы шли по коридору, и Джулиан молчал, а я скорее умер бы, чем заговорил первым. Судя по эху шагов, сначала мы очутились в большом зале, потом поднялись по лестнице и в конце концов попали во дворец.

Меня привели в какое-то помещение и усадили на стул. Парикмахер залязгал ножницами, подрезая мне волосы, затем спросил (я не узнал его голоса), желаю я подстричь или побрить бороду.

— Побрить, — ответил я, и маникюрша принялась усердно работать над двадцатью моими ногтями.

Меня помыли, а после ванной помогли облачиться в чистые одежды, которые висели на мне, как на вешалке. Я совсем забыл, что сильно похудел.

Вскоре меня отвели в другое помещение, где звучала музыка, вкусно пахло и слышался веселый смех. Я понял, что нахожусь в Банкетном зале дворца.

Когда Джулиан усадил меня за стол, шум голосов несколько утих.

Прозвучали фанфары, и меня заставили подняться на ноги.

Я услышал тост, который громко произнес Каин:

— За Эрика Первого, короля Эмбера! Да здравствует король!

Я не стал пить, но, казалось, этого никто не заметил.

Я старался наесться до отвала, потому что так вкусно меня не кормили ровно год. Из застольных бесед я понял, что сегодня — годовщина коронации Эрика.

Со мной никто не разговаривал, я ни к кому не обращался. Корвин присутствовал, но Корвина не существовало. Таким образом, Эрик хотел меня унизить, а заодно напомнить братьям, что он не пощадит тех, кто осмелится посягнуть на его власть. К тому же им было приказано забыть мое имя.

Банкет продолжался далеко за полночь. Кто-то все время подливал мне вина в бокал (и на том спасибо), а я сидел, чуть развалясь, слушал музыку.

Когда столы убрали, меня усадили в уголок, чтобы я не мешал людям танцевать.

Я напился, как сапожник, и наутро был втащен в камеру чуть ли не волоком. К великому моему сожалению, я напился не до такой степени, чтобы меня вытошнило на пол или на чей-нибудь шикарный костюм.

Так закончился первый год тьмы.

8

Я не стану докучать вам ненужными повторами. Второй и третий год моего заточения ничем не отличались от первого и завершались банкетами в честь Эрика. На второй год Рейн приходил дважды. Он приносил мне полные корзинки продуктов и сообщал вороха новостей. На третий год он спускался в подземелье шесть раз, почти каждые два месяца. Я говорил ему, что рисковать — глупо, съедал все, что он приносил, и жадно выслушивал новости.

Дела в Эмбере шли неважно. Непонятные существа из других отражений бесчинствовали в реальном мире. Их уничтожали. Эрик не мог понять, что происходит. Я не рассказал Рейну о своем проклятье, но в душе порадовался, что оно сбывается.

Рэндом все еще был пленником. Его жена добилась своего и жила вместе с ним. Положение остальных моих братьев и сестер оставалось неизменным.

Пошел четвертый год моего заключения, когда это произошло.

Это…

Это! На радостях я откупорил последнюю бутылку вина и распечатал последнюю пачку сигарет, которые держал про запас.

Я курил сигареты, прихлебывал вино и наслаждался мыслью о том, что победил Эрика. Узнай он о случившемся, мне пришел бы конец. Но я был уверен, что он ни о чем не подозревает.

Поэтому я пил, курил, веселился, и в свете того, что произошло, строил планы.

Да, да, именно в свете!

Справа от себя я видел небольшое яркое пятно!

А теперь вспоминайте: я проснулся на больничной постели и узнал, что поправился слишком быстро. Вам ясно?

С точки зрения медицины переломы у меня срастаются практически мгновенно. Впрочем, как у всех членов нашей семьи.

Я заболел чумой и выздоровел. Я вынес все тяготы похода на Москву…

Никто не регенерирует так быстро, как я.

Когда-то мне говорил об этом Наполеон. И генерал Макартур, Регенерация нервных тканей заняла у меня больше времени. Ничего удивительного.

Это прекрасное яркое пятно справа означало только одно: ко мне вернулось зрение. Спустя некоторое время я понял, что свет проникал сквозь зарешеченное окошко в двери моей камеры.

Я вырастил новые глаза, сказали мне пальцы. Прошло более трех лет, но я использовал тот самый шанс на миллион, о котором говорил раньше. Эрик не обладал такими способностями, поэтому вряд ли мог предположить, что я вновь стану зрячим. Но я знал, что мои нервные клетки регенерируют. Во время франко-прусской войны я сломал позвоночник, и меня парализовало. Через два года я бегал, позабыв о болезни. И я с самого начала надеялся, что сумею вырастить новые глаза, хоть они и были выжжены каленым железом. Моя безумная надежда сбылась. Зрение ко мне вернулось.

Сколько времени осталось до четвертой годовщины коронации Эрика? Сердце сильно забилось в моей груди. Как только кто-нибудь заметит, что я зрячий, мне немедленно выжгут глаза. Следовательно, необходимо бежать из тюрьмы, пока год не закончился.

Как?

Раньше я не задумывался о побеге. Какой смысл бежать из камеры, не зная, куда идти дальше? Я был слеп, а на постороннюю помощь рассчитывать не приходилось.

Но сейчас…