Девять рассказов

– А-а. Ладно, буду на станции – куплю еще. Я думала, может быть удастся выманить его из лодки. – Бу-Бу захлопнула дверцу холодильника, отошла к окну и посмотрела в сторону озера. – Нужно еще что-нибудь купить? – спросила она, глядя в окно.

– Только хлеба.

– Я положила вам чек на столик в прихожей, миссис Снелл. Благодарю вас.

– Очень приятно, – сказала миссис Снелл. – Говорят, Лайонел сбежал из дому. – Она хихикнула.

– Похоже, что так, – сказала Бу-Бу и сунула руки в карманы.

– Далеко-то он не бегает. – И миссис Снелл опять хихикнула.

Не отходя от окна, Бу-Бу слегка повернулась, так чтоб не стоять совсем уж спиной к женщинам за столом.

– Да, – сказала она. Заправила за ухо прядь волос и продолжала: – он удирает из дому с двух лет. Но пока не очень далеко. Самое дальнее – в городе по крайней мере – он забрел раз на Мэлл в Центральном парке. За два квартала от нашего дома. А самое ближнее – просто спрятался в парадном. Там и застрял – хотел попрощаться с отцом.

Женщины у стола засмеялись.

– Мэлл – это такое место в Нью-Йорке, там все катаются на коньках, – любезно пояснила Сандра, наклоняясь к миссис Снелл. – Детишки, и вообще.

– А-а, – сказала миссис Снелл.

– Ему только-только исполнилось три. Как раз в прошлом году, – сказала Бу-Бу, доставая из кармана брюк сигареты и спички. Пока она закуривала, обе женщины не сводили с нее глаз. – Вот был переполох! Пришлось поднять на ноги всю полицию.

– И нашли его? – спросила миссис Снелл.

– Ясно, нашли, – презрительно сказала Сандра. – А вы как думали?

– Нашли его уже ночью, в двенадцатом часу, а дело было… когда же это… да, в середине февраля. В парке ни детей, никого не осталось. Разве что, может быть, бандиты, бродяги да какие-нибудь чокнутые. Он сидел на эстраде, где днем играет оркестр, и катал камешек взад-вперед по щели в полу. Замерз до полусмерти, и уж вид у него был…

– Боже милостивый! – сказала миссис Снелл. – И с чего это он? То есть, я говорю, чего это он из дому бегает?

Бу-Бу пустила кривое колечко дыма, и оно расплылось по оконному стеклу.

– В тот день в парке кто-то из детей ни с того ни с сего обозвал его вонючкой. По крайней мере, мы думаем, что дело в этом. Право, не знаю, миссис Снелл. Сама не понимаю.

– И давно это с ним? – спросила миссис Снелл. – То есть, я говорю, давно это с ним?

– Да вот, когда ему было два с половиной, он спрятался под раковиной в подвале, – обстоятельно ответила Бу-Бу. – Мы живем в большом доме, а в подвале прачечная. Какая-то Наоми, его подружка, сказала ему, что у нее в термосе сидит червяк. По крайней мере, мы больше ничего от него не добились. – Бу-Бу вздохнула и отошла от окна, на кончике ее сигареты нарос пепел. Она шагнула к двери. – Попробую еще раз, – сказала она на прощанье.

Сандра и миссис Снелл засмеялись.

– Поторапливайтесь, Милдред, – все еще смеясь, сказала Сандра миссис Снелл. – А то автобус прозеваете.

Бу-Бу затворила за собой забранную проволочной сеткой дверь.

Она стояла на лужайке, которая отлого спускалась к озеру; низкое предвечернее солнце светило ей в спину. Ядрах в двухстах впереди на корме отцовского бота сидел ее сын Лайонел. Паруса были сняты, бот покачивался на привязи под прямым углом к мосткам, у самого их конца. Футах в пяти-десяти за ним плавала забытая или заброшенная водная лыжа, но нигде не видно было катающихся; лишь вдалеке уходил к Парусной бухте пассажирский катер. Почему-то Бу-Бу никак не удавалось толком разглядеть Лайонела. Солнце хоть и не очень грело, но светило так ярко, что издали все – и мальчик, и лодка – казалось смутным, расплывчатым, как очертания палки в воде. Спустя минуту-другую Бу-Бу перестала всматриваться. Смяла сигарету, отшвырнула ее и зашагала к мосткам.

Стоял октябрь, и доски уже дышали жаром в лицо. Бу-Бу шла по мосткам, насвистывая сквозь зубы «Малютку из Кентукки». Дошла до конца мостков, присела на корточки с самого края и посмотрела на сына. До него можно было бы дотянуться веслом. Он не поднял глаз.

– Эй, на борту! – позвала Бу-Бу. – Эй, друг! Пират! Старый пес! А вот и я!

Лайонел все не поднимал глаз, но ему вдруг понадобилось показать, какой он искусный моряк. Он перекинул незакрепленный румпель до отказа вправо и сейчас же снова прижал его к боку. Но не отрывал глаз от палубы.

– Это я, – сказала Бу-Бу. – Вице-адмирал Танненбаум. Урожденная Гласс. Прибыл проверить стермафоры.

– Ты не адмирал, – послышалось в ответ. – Ты женщина.

Когда Лайонел говорил, ему почти всегда посреди фразы не хватало дыхания, и самое важное слово подчас звучало не громче, а тише других. Бу-Бу, казалось, не просто вслушивалась, но и сторожко ловила каждый звук.

– Кто тебе сказал? – спросила она. – Кто сказал тебе, что я не адмирал?

Лайонел что-то ответил, но совсем уж неслышно.

– Что? – переспросила Бу-Бу.

– Папа.

Бу-Бу все еще сидела на корточках, расставленные коленки торчали углами; левой рукой она коснулась дощатого настила: не так-то просто было сохранять равновесие.