Девять с половиной дней чужой жизни

– Ваша жена находится в палате, – сказал, крепче сжимая ее ладонь. – Ведь для вас не секрет, что она еще не окончила курс лечения? Я выписал ее домой под вашу ответственность. Но, как показали последние события, это было неправильное решение. Сегодня Евгения приехала в клинику одна на такси. На крыльце почувствовала себя плохо и упала… Хорошо, что это заметил охранник, и мы вовремя оказали ей необходимую помощь. Сейчас уже все в порядке. Она отдыхает после приема лекарства. Думаю, через несколько дней вы снова сможете забрать свою жену домой, если там, конечно, будет за ней лучший присмотр. Как лечащий врач, могу уже сейчас сказать, что пребывание дома не пошло ей на пользу…

Александр слушал доктора и не сводил с Сильвии напряженного взгляда. Она старалась не смотреть на него. Это было невыносимо. Бежать… бежать подальше отсюда. Пока что только это может ее спасти от самой себя.

– Я поеду к маме, – сказала, опустив глаза, и попыталась освободить руку, но ей это не удалось.

– Нет, – жестко ответил Шура, чем несказанно удивил ее. Такая интонация в его голосе была совершенно незнакомым явлением. – Ты поедешь домой, и я сейчас распоряжусь об этом.

– Но ты не можешь распоряжаться мной, – повторила упрямо.

– Ну, пожалуйста, я прошу тебя, – мягче добавил он. – Будь благоразумна. Я приеду, как только освобожусь. Давай перенесем все объяснения на вечер.

От этих слов она чуть не задохнулась. Второе предложение на сегодняшний вечер для решения всех проблем. Она хватала ртом воздух, не в силах что-либо возразить.

Шура воспользовался этим и силой вытащил ее в коридор, прикрыв дверь в кабинет. Он прижал ее к стене и настойчиво уговаривал образумиться.

– Прошу тебя, не упорствуй, поезжай домой. Нам обо всем нужно поговорить спокойно. Давай не будем принимать поспешные решения. Дождись меня дома. Хорошо? – он ласково погладил ее по волосам. – И, пойми, наконец, я на работе… это важно.

Александр решительно открыл дверь.

– Она никуда не поедет, пока я не увижу свою жену.

В коридоре стали появляться больные, и, вскоре из ординаторской вышел врач.

– Александр Маркович, какие-то проблемы? – спросил он.

– Все в порядке, – поспешно ответил Шура, махнув рукой. – Хотя, нет… Скажите, когда сделали укол пациентке из десятой палаты?

Тот посмотрел на часы и ответил:

– Два часа назад.

– Прекрасно, сейчас мы все решим. Идемте же, – стремительно двинулся по коридору. Александр не решался отойти от Сильвии даже на шаг, но доктор уже ждал его перед дверью последней палаты. Кивнул и жестом пригласил войти.

– Сейчас она спит. Можете остаться. Она вполне адекватна и способна здраво рассуждать.

Доктор был совершенно спокоен. Он уже понял, что этот раунд выигран.

Сильвия продолжала всхлипывать. Однако стоило ей заглянуть в палату, как слезы мгновенно просохли. Жгучая ревность захлестнула с такой невероятной силой, о которой она раньше и подумать не могла. Эта спящая красавица – Женни, даже пальцем не пошевельнув, уже забрала у нее Александра. И, что с того, что он был ей совершенно безразличен? Этого он пока не знал. Слова любви и ночь, не вместившая в себя чувства, которые ими владели, сейчас прочно держали его у кровати жены. Это было так не похоже на высокомерного и самоуверенного Александра, но она собственными глазами видела, как он опустился на колени и прижался губами к руке жены.

Сильвия перевела беспомощный взгляд на Шуру. Он понял ее без слов и горько усмехнулся. Логическое завершение бразильского сериала с наименьшими потерями для злодеев. Все произошло почти так, как она предвидела с самого начала.

Первое время после возвращения домой она помнила плохо. Целыми днями лежала на тахте в своей комнате, плотно закрыв шторы, и бессмысленно смотрела в потолок. Ночи были еще страшнее. Изредка тенью проскальзывала на кухню или в ванную комнату, но это никаким образом не вносило разнообразия в ее, потерявшую смысл, жизнь.

Вместе с ней безвинно страдала мама, терзаясь в догадках. Еще недавно дочь звонила из Москвы и рассказывала о своих успехах на интересной работе и о новых достижениях в написании диссертации. Настроение у нее было на подъеме. Теперь все куда-то быстро и безнадежно ушло. И никакие уловки в виде свежих номеров научных журналов или недописанные страницы ее фундаментального труда, случайно оказавшиеся на письменном столе, не способны были вызвать интерес. Ничто не могло вернуть Сильвию к привычной жизни.

У мечты есть коварное свойство: чем недоступнее – тем желаннее. Пожалуй, лучше о ее состоянии сказать было трудно. Ее мечта была недосягаема по многим на то причинам.

Не в силах справиться с собой, она пропустила выступление на ученом совете, и это могло в будущем плохо сказаться в работе над диссертацией. Однако на данном этапе жизни вся подобная суета была не нужной мышиной возней. Все, абсолютно все, чем она жила раньше, потеряло смысл.

Однажды вечером, когда мамы не было дома, в квартиру несколько раз позвонили. Сильвия нехотя вышла в коридор, открыла дверь и увидела цветы. Их кто-то протягивал, спрятавшись за косяком.