Девять с половиной

– И вы меня не проклинаете? – еще больше изумился Ясир, вытаскивая из-за пазухи нечто, завернутое в тряпицу. – Даже чуть-чуть?

– С чего бы? – удивилась я ответ. – Вы же делали свою работу.

– Вы удивительная женщина, госпожа, – признался главный палач, доставая из тряпицы кусок лепешки с сыром и начиная меня кормить, отщипывая маленькие кусочки и вкладывая между губ.

Стражники для такого дела притащили нам кувшин воды и удостоились косого взгляда от Ясира и благодарного – от меня.

После небольшого перекуса палач достал из-за пазухи склянку с мазью и смазал мне вывернутые суставы рук, облегчая боль. Которой я, кстати, в силу своей природы и не испытывала, но благодарность все равно изъявила, чмокнув Ясира в щеку.

Тот запунцовел и накапал мне из другого флакона десять капель прямо в рот, вызвав легкое онемение и эйфорию.

– Это поможет вам пережить ночь, госпожа, – тихо пояснил палач, подтягивая веревку в прежнее положение. – Я не могу отменить наказание, но могу попробовать облегчить его.

– Зачем? – поинтересовалась я заплетающимся языком.

– Вы под покровительством Веселого Дервиша, – ответил Ясир, – которому я приношу дары каждую неделю. И моя обязанность беречь все, что оберегает он.

И ушел, не сказав больше ни слова, не кинув взгляда.

Стража обалдела окончательно, и теперь я сидела на плечах сразу у двоих, с относительным комфортом.

Все же странная тут жизнь! Стоит тебя полюбить шкодливому старику с ослом, как все тут же превращаются в таких же ослов и любят еще больше. И никакого намека, что им нравится мое обаяние!

Упала на землю душная ночь, укутывая всех теплым покрывалом сна. Не обошла и меня стороной. То ли от усталости, то ли от зелья Ясира мои веки сомкнулись, погружая меня в беспокойную дрему, наполненную непонятными образами и томными желаниями.

Задыхались от вожделения нукеры, ощущая на своих плечах податливое женское тело. Метались в своих одиноких постелях наложницы, алкая мужского внимания. Страдали несчастные евнухи, не в силах удовлетворить жестокое и мучительное влечение…

Все эти струйки и ручейки людских потребностей стекались ко мне, подпитывая измученное тело и наполняя сущность удовлетворением и сытостью…

Глава 15

Выражение «снять женщину» имеет широкий смысл.

Амариллис

На рассвете меня вернул к действительности какой-то шум, сопровождающийся страшным переполохом.

Что-то изменилось и отдалось болью в заломленных руках. Видимо, меня снова отпустили и подвесили.

– Что ж вам не спится! – буркнула я, борясь с сонным дурманом.

Затуманенный мозг выдал одну умную мысль, забредшую случайно: посоветовал показать, что мне плохо не только изнутри, но и снаружи. Я его послушалась и на всякий случай вывалила язык, вновь впадая в дрему.

– Амариллис! – резанул по чувствительным ушам крик с ноткой муки.

Что-то стремительно пронеслось мимо.

Фьють! – запела сабля.

Шмяк! – Я приземлилась на смутно знакомые руки и, прикусив язык, застонала. Пришлось спрятать пример достоверности обратно, пока не откусила полностью.

– Скажи что-то, жонман[11]! – со стоном потребовал Агилар, прижимая меня к себе и поворачивая. – Дай знать, что ты живая.

От его доспеха резко пахло кожей, лошадиным потом, железом и дорожной пылью. Шипы и металлические кольца, приделанные для защиты своего хозяина, немного холодили и чуточку кололись и мешали.

– Ой! – выполнила я его просьбу, потому что кто-то стянул с запястий веревки и начал растирать. Такая же участь постигла и лодыжки.

– Хвала Творцу! – обрадовался Агилар, пребывая в явном заблуждении относительно того, кого нужно благодарить.

Я решила исправить несправедливость и с усилием разлепила тяжелые веки, тут же встретившись с глазами цвета грозового неба. Какая-то часть меня растаяла до медовой лужицы и потребовала немедленно пощупать, чтобы проверить, не мираж ли и можно ли использовать по прямому назначению.

– Амариллис, – облегченно выдохнул мужчина, поворачиваясь.

Перед ним на коленях стояла растрепанная Сирейла, с ужасом рассматривая какой-то предмет на земле, у нас под ногами. Я чуть повернула голову, скосила глаза и увидела полуоткрывшийся ларчик, из которого высыпались золотые украшения с блестящими камнями.

– Что это? – просипела я, боднув Агилара в грудь и указав на ларчик. Руки пока не двигались, приходилось работать головой. Что было достаточно непривычно.

– Я ничего тебе не подарил за нашу ночь, сегилим, – прошептал мне в волосы мужчина. – Поэтому привез украшения, достойные твоей красоты.

– Почему? – искренне удивилась я. – Подарил. Себя. Как по мне, так вполне достаточно.

– Помолчи, – попросил Агилар. – Ты нездорова.

Можно было поспорить, но не хотелось.

Хозяин повернулся к Сирейле и грозно спросил:

– Как ты можешь это объяснить? Как ты посмела тронуть мою любимую наложницу?! Калечить ее душу и тело?

– Ик! – начала рассказывать смотрительница гарема. Но вырывалось только одно: – Ик! Иккк! И-и-и-ик!

– Поторопись или окажешься на ее месте! – гневно предупредил Агилар, не понимая ее странного языка и потихоньку закипая. – Я жду!