Девять сборников рассказов

Наш Котик сразу отыскал Сивуча -- огромною, уродливого, неповоротливого тихоокеанского моржа с длиннющими клыками, покрытого противными наростами и страшно невоспитанного. Выносить общество Сивуча можно только когда он спит, а в этот миг он как раз почивал сном праведника, выставив из воды задние ласты

-- Эй! Проснись! -- рявкнул Котик что было сил -- ему надо было перекричать чаек.

-- Ха! Хо! Хм! Что такое? -- сонно прохрипел Сивуч и на всякий случай ткнул клыками в бок своего соседа и разбудил его, а тот разбудил моржа, спавшего рядом, а тот следующего -- и так далее, так что вскоре вся моржовая колония проснулась и недоуменно хлопала глазами, но Котика никто не замечал.

-- Эге-гей! Вот он я! -- крикнул Котик, подскакивая на волнах, как белый мячик.

-- Ах, чтоб меня ободрали! -- произнес с расстановкой Сивуч, и все моржи поглядели на Котика -- в точности так, как поглядели бы на дерзкого мальчишку пожилые завсегдатаи лондонского клуба, расположившиеся в креслах вздремнуть после обеда.

Котику решительно не понравилось выражение, которое употребил Сивуч: слишком живо стояла перед ним картина, с этим связанная. Поэтому он приступил прямо к делу и крикнул:

-- Не знаешь ли ты такого места для котиков, где нет людей?

-- Ступай поищи,-- ответил Сивуч, снова прикрыв глаза -- Плыви своей дорогой. У нас тут дела поважнее.

Тогда наш Котик подпрыгнул высоко в воздух и заорал во всю глотку.

-- Слизнеед! Слизнеед!

Он знал, что Сивуч не поймал за всю жизнь ни одной рыбки и кормится одними водорослями да слизняками-моллюсками, хотя и строит из себя необыкновенно грозную персону. Разумеется, все птицы, сколько их было на острове -- и глупыши, и говорушки, и топорики, и чайки-ипатки, и чайки-моевки, и чайки-бургомистры, которых хлебом не корми, только дай понасмешничать, -- все до одной тотчас же подхватили этот крик, и, если верить Лиммершину, минут пять на острове стоял такой гам, что даже пушечного выстрела никто бы не услышал. Все пернатое население что было мочи верещало и вопило: "Слизнеед! Старик!", а бедняга Сивуч знай кряхтел да ворочался с боку на бок

-- Ну? Теперь скажешь? -- еле выдохнул Котик.

-- Ступай спроси у Морских Коров, -- ответил Сивуч. -- Если они еще плавают в море, они тебе скажут.

-- А как я узнаю Морских Коров? Какие они? -- спросил Котик, опаливая от берега.

-- Изо всех морских жителей они самые мерзкие на вид! -- прокричала одна особенно нахальная Чайка-Бургомистр, кружась перед самым носом у Сивуча -- Они еще противнее, чем Сивуч! Еще противнее и еще невоспиганнее! Ста-ри-и-ик !

Провожаемый пронзительными воплями чаек, Котик поплыл назад к Нововосточной. Но когда он поделился с сородичами своим намерением отыскать в море остров, где котики могли бы жить в безопасности, то сочувствия он не нашел. Все в один голос твердили ему, что отгон -- дело обычное, чт о так уж исстари повелось и что нечего было соваться на убойную площадку, коль скоро он такой впечатлительный. Правда, тут имелась одна существенная разница, никто из остальных котиков не видел, как бьют ихнего брата. Кроме того, как вы помните, наш Котик был белый.

Старый Секач, прослышав о похождениях сына, заметил:

-- Думай-ка лучше о том, чтоб поскорее подрасти, да стать, как твои отец, большим и сильным, да завести семью -- и никто тебя пальцем не тронет. Лет через пяток ты отлично сумеешь за себя постоять.

И даже кроткая Матка сказала:

-- Ты не сможешь ничего изменить. Котик. Плыви поиграй.

И Котик поплыл в море, но даже когда он плясал Танец Огня, на сердце у него было невесело.

В ту осень он покинул родные берега в числе первых и пустился в дальний путь в одиночку, потому что в его упрямой головенке засела тайная мысль: во что бы то ни стало отыскать Морских Коров, если только они взаправду существуют, и с их помощью найти безлюдный остров, где котики могли бы жить в довольстве и покое. И он обшарил весь Тихий океан вдоль и поперек, и пересек его с севера на юг, проплывая до трехсот миль в сутки. На пути с ним было столько приключений, что ни в сказке сказать. ни пером описать: он еле спасся от Гигантской Акулы, ускользнул от Пятнистой Акулы, увильнул от Молот-Рыбы, перевидал всех бороздящих океан бездомных бродяг, болтунов и бездельников, свел знакомство с важными и чинными глубоководными рыбами, побеседовал с пестрыми моллюсками-гребешками, которые кичатся тем, что прочно приросли к морскому дну и сотни лет не двигаются с места; но ни разу он не встретил Морских Коров и нигде не обнаружил острова, который пришелся бы ему по вкусу.

Если берег попадался твердый и удобный и при этом достаточно отлогий, чтобы по нему легко было взбираться, то на горизонте непременно виднелся дымок китобойного судна, на котором топили ворвань, а Котик уже знал, что это значит. На многих островах он находил следы пребывания своих родичей, истребленных людьми, а Котик знал и то, что, посетив какой-либо берег однажды, люди снова вернутся туда.