Девять сборников рассказов

Все это время Бхагат не слышал ничего, кроме шороха миллиона капель: сверху -- срывающихся с деревьев, снизу -- бегущих по земле, просачивающихся сквозь сосновые иглы, стекающих с завитков перепачканного землей папоротника и спешащих мутными потоками по свежим вымоинам на склонах. Но вот показалось солнце, и в воздухе поплыл аромат кедров и рододендронов и тот далекий свежий запах, который жители гор называют "запах снегов". Солнце жарко светило одну неделю, а затем все тучи собрались вместе, чтобы низвергнуться последним ливнем; вода хлестала землю, сдирая с нее кожу, и брызгала вверх фонтанами грязи. В тот вечер Пуран Бхагат подложил в очаг побольше дров -ведь его "братьям" понадобится тепло, но, хотя Пуран снова и снова звал их, к храму не подошел ни один зверь, и он ломал себе голову, думая, что же случилось в лесу, пока его не одолел сон.

Глубокой ночью, когда не видно было ни зги, а дождь барабанил как тысяча барабанов, Пуран Бхагат проснулся оттого, что кто-то дергал за одеяло, и, протянув руку, встретил холодную лапку лангура.

-- Здесь лучше, чем на дереве, -- сонно сказал Бхагат, приоткрывая одеяло, -- забирайся сюда и грейся.

Обезьяна схватила его за руку и потянула изо всех сил.

-- А, ты голодна? -- сказал Пуран Бхагат. -- Подожди немного, сейчас я дам тебе поесть.

Когда он наклонился подкинуть в огонь дров, лангур подбежал к двери, заскулил, снова подбежал к Бхагату и стал теребить за ногу.

-- В чем дело? Какая у тебя беда, брат? -- спросил Пуран Бхагат, потому что глаза лангура говорили о многом, о чем не мог сказать его язык. -- Если только один из твоих сородичей не попал в ловушку -- а здесь их никто не ставит,-- я не выйду наружу в такую погоду. Взгляни, брат, даже олень ищет защиты под кровом.

Рога оленя с грохотом ударились о камень, когда он вбежал в храм и налетел на статую улыбающейся Кали. Олень опустил голову, нацелил рога на Пуран Бхагата и, тревожно ударив копытом, с шумом выпустил воздух из ноздрей.

-- Ай-ай-ай! -- сказал Бхагат, щелкая пальцами.-- Так-то ты отплачиваешь мне за ночлег?

Но олень толкнул его к дверям, и в эту самую минуту Пуран Бхагат услышал звук, подобный вздоху, увидел, как две каменные плиты пола отошли друг от друга, и под ними зачмокала вязкая земля.

-- Теперь я понимаю, -- сказал Пуран Бхагат. -- Нечего винить моих братьев за то, что они не сидят этой ночью у огня. Гора рушится. И все же... зачем мне уходить? -- Но тут взгляд его упал на пустую чашу для подаяния, и выражение лица изменилось.--Они каждый день приносили мне пищу с тех самых пор... с тех самых пор, как я пришел сюда, и если я не поспешу, завтра в долине не останется ни одного человека. Да, мой долг -- спуститься и предупредить их. Назад, брат, дай мне подойти к очагу.

Олень неохотно отступил на несколько шагов, а Пуран Бхагат сунул факел в самую середину очага и стал вертеть, пока факел не разгорелся.

-- Вы пришли предупредить меня, -- сказал он, поднимаясь. -- А теперь мы поступим еще лучше. Скорей наружу, и позволь мне опереться о твою шею, брат, ведь у меня всего две ноги.

Правой рукой Бхагат ухватился за колючую холку оленя, левую, с факелом, отставил в сторону и вышел из храма в ненастную ночь. Не чувствовалось ни малейшего дуновения, но дождь чуть не загасил факел, пока олень спускался по склону, скользя на задних ногах. Когда они вышли из лесу, к ним присоединилось много других "братьев" Бхагата. Он слышал, хотя видеть он их не мог, что вокруг теснятся обезьяны, а позади раздается "ух! ух!" Соны. Ветер свил длинные седые волосы Бхагата в жгуты; под босыми ногами хлюпала вода, желтое одеяние облепило изможденное старческое тело, но он неуклонно двигался вперед, опираясь на оленя. Теперь это был не святой отшельник, а сэр Пуран Дас, К.О.И.И., первый министр одного из самых больших княжеств, человек, привыкший повелевать, который шел, чтобы спасти людям жизнь. Они спускались вместе по крутой, покрытой водой тропе, Бхагат и его "братья", все вниз и вниз, пока олень не наткнулся на каменную стену тока и фыркнул, учуяв Человека. Они были в начале единственной кривой деревенской улочки, и Бхагат ударил посохом в забранное решеткой окно домика кузнеца; ярко вспыхнул факел, прикрыгый нависающей кровлей.

-- Вставайте и выходите! -- вскричал Пуран Бхагат и не узнал собственного голоса, ведь прошло много лет с тех пор, когда он обращался к людям.-- Гора падает. Гора сейчас обрушится. Вставайте и выходите все, кто внутри!

-- Это наш Бхагат, -- сказала жена кузнеца. -- Он стоит там со своим зверьем. Собери детей и позови других.

Зов перекидывался от дома к дому; животные, сгрудившиеся на узкой улочке, пугливо переступали с ноги на ногу и льнули к Бхагату. Нетерпеливо пыхтел медведь.

Люди поспешно выбежали наружу -- их было всего-навсего семьдесят душ -и при неровном свете факелов увидели, как Бхагат сдерживает напуганною оленя, обезьяны жалобно дергают его за подол и, сидя на задних лапах, ревет Сона.

-- Скорей на ту гору! -- закричал Пуран Бхагат. -- Не оставляйте никого позади! Мы за вами!