Девять воплощений кошки

Тьма в глазах растаяла, но… Пришлось даже опереться на крышку стола. Колени подгибались. Нет, не от страха, от какого-то иного чувства, словно слабость разлилась по всему телу, лишая воли и сил.

– Голова бесспорно кошки, и взята она от животного. А вот тело девочки возраста примерно около двух лет. У ребенка удалили голову и во время процесса бальзамирования пришили к телу голову животного. Швы отчетливо просматриваются на коже под бинтами. Это впервые было установлено еще в восьмидесятых годах, когда мумию впервые подвергли сканированию.

– Но зачем это сделали? Жуть какая – отрезать голову ребенку. И кто, кто до такого додумался? – Анфиса снова нацелила камеру на лот номер первый.

– Ну, с вопросом кто – легче всего, – Олег Гайкин рассматривал кисть мумифицированной руки. – Те, кто занимался бальзамированием и похоронами. Скорее всего жрецы храма богини Бастет. Если бы была обнаружена гробница… но ничего такого не нашли. Не было ни украшений, ни саркофага. Все затерялось во времени. Возможно, гробница все же имелась, но ее разграбили еще в глубокой древности. Эту вот причудливую мумию перезахоронили на кошачьем кладбище. Вопрос ЗАЧЕМ породил десятки версий и у египтологов, и у коллекционеров. Возможно, это был какой-то ритуал, связанный с культом плодородия и деторождения.

– Этот вот ужас связан с культом деторождения? – спросила Катя.

– Для египтян это не ужас. Это воплощение богини Бастет. Не статуя, а живой… точнее, погребальный объект культа. Некий фетиш. Но это не принесение девочки в жертву, они не практиковали человеческих жертвоприношений. Возможно, это некий знак.

– Знак?

– Мумия-оберег, получившая по верованиям жрецов часть силы богини Бастет. Ей молились о легких родах и защите детей от болезней и смерти. Ведь нет ничего страшнее, чем гибель маленького ребенка.

– Кошке ведь тоже отрезали голову, – произнесла Кристина.

Она смотрела на номер первый.

– Что, Ри? – Олег повернулся к Кристине.

Она сняла очки, словно у нее внезапно устали глаза смотреть на это.

– Обезглавить два трупа – ребенка и животного, чтобы в результате получить одну мумию, – сказала она. – Да, этот артефакт станет бесспорным гвоздем всей коллекции. Надо подумать, как его разместить в экспозиции. Чтобы это не слишком пугало и шокировало слабонервных. И необходимо составить пояснительную аннотацию с изложением хотя бы двух-трех версий о том, для чего все же они сотворили такое в эпоху Птолемеев.

Олег Гайкин кивнул. Анфиса продолжала фотографировать, как одержимая. Катя… она пожалела о том, что хранилище лишено окон. Глоток свежего воздуха сейчас ей бы не помешал.

Глава 16 Жизнь вторая

Еще около часа они провели в хранилище, наблюдая, как Олег Гайкин работает с лотом первым, совмещенной мумией.

Потом Анфиса, вроде бы никак внешне не выказывавшая никаких признаков упадка духа, шепнула на ухо Кате:

– Надо убираться отсюда, а то меня сейчас стошнит.

Менеджер Кристина, наверное, все поняла без их просьб, потому что сказала:

– Если вы насладились зрелищем и закончили фотографировать, мы можем оставить профессора. Ему нужно работать, не станем ему больше мешать.

Они вышли из хранилища, покружили по тем же самым неприветливым коридорам (Катя подумала – сколько же тут ходов в этом Нижнем царстве), и Кристина вывела их туда, откуда эта экскурсия и началась, – в вестибюль у закрытых касс, к подножию парадной лестницы.

Тут она вежливо извинилась, сказала, что у нее куча дел в связи с репетицией ночи музеев, радушно посоветовала им «побродить по залам и сделать отличные снимки».

Когда они остались одни, Катя оперлась о перила лестницы.

– Отошла? – спросила она Анфису.

– Ох, да. Вроде сначала ничего. Даже любопытно. Но когда он там стал ее щупать, эту совмещенную мумию, пинцетом что-то ковырять… и когда он к микроскопу с этим пошел… Не знаю, я как-то аж вспотела вся, – Анфиса промокнула лоб бумажным носовым платком. – Прямо холодный пот меня прошиб. Как он там только не рехнется с этими своими мумиями? Ведь он один в том зале. А время уже… Катя, время-то к полуночи!

Катя глянула на часы. Она редко носила часы, но сюда, в музей, точно в большую экспедицию экипировалась. Время без четверти одиннадцать. Анфиса всегда все любит прибавлять. Кате хотелось поделиться с подружкой своими ощущениями, мол, не показалось ли тебе, душа моя, что профессор Гайкин там в зале… не один вовсе… Не почувствовала ли ты там того же, что и я, раз тебя «прошиб холодный пот»? Но потом Катя решила, что все это глупости. Достаточно взглянуть сейчас на бледное Анфисино лицо, покрытое капельками пота. Пугать перепуганного – последнее дело. Но Анфиса вздохнула, достала из своих необъятных карманов палочку печенья, разделила ее пополам, сунула Кате.

Захрустела, оглянула парадную лестницу – золотистые колонны, бежевая ковровая дорожка с алой полосой. Свет на втором этаже притушен. И никого на всем этом огромном пространстве.