Девять врат. Таинства хасидов

«Тебе не обязательно идти к раввину, — сказала Малкеле. — Ступай в дом учения и запали там свечку». Увечный доковылял туда и сделал так, как присоветовала ему Малкеле. И свершилось чудо! Он тотчас выздоровел. Услыхав об этом, реб Шулем спросил Малкеле: «Кто открыл тебе тайну, с помощью которой можно излечить этого человека?» — «Какая уж тут тайна! — ответила Малкеле. — Каждый может это вычитать в псалмах Давидовых, где написано: „Слово Твое — светильник ноге моей и свет стезе моей“[12]. А что еще могло бы означать это, если не то, что свет, который мы зажигаем для изучения Закона святого, благодатен и для ног наших?»

Такие «ошибки» в толковании слова Божия, конечно, способно делать лишь сердце самое простое и самое чистое, такое, какое было у святой Малкеле.

«Бог дает заповеди, а святой их нарушает», — говорит Талмуд. А поскольку и благочестивая Малкеле была святой, она также могла сказать свое слово, когда Господь Бог что-либо заповедовал. И свидетельством тому следующая история.

Один хасид держал путь из отдаленного галицийского местечка в Белз к святому рабби Шулему. По пути он был вынужден провести один шабес в Пшемыслянах. Разумеется, он счел бы неслыханной дерзостью, заслуживающей наказания, не посетить тамошнего прославленного святого — святого рабби Майрла. «Ты явно не ко мне путь держишь, — сказал рабби Майрл Пшемыслянский, как только завидел незнакомое лицо хасида. — Я уверен, что ты идешь в Белз. Стало быть, как только придешь туда, передай, что Майрличек любит лакомиться каплунами».

Святой рабби Майрл всегда говорил о себе в третьем лице и воздерживался — как, впрочем, поступают и многие другие святые — употреблять гордое словечко «я».

Хасид, хотя и не понимал смысла слов реб Майрла, однако поспешил передать его просьбу.

«Что ж, хорошо, — сказала Малкеле, когда просьбу реб Майрла выслушала. — Значит, займемся птицей нечистой (то есть такой, чье мясо нам есть не дозволено)!»

Такой смысл слов святой Малкеле милому хасиду был неясен. Только позднее он понял, что они означали. Ибо в скором времени по всей округе стали погибать вороны и совы, словно невидимый стрелок отстреливал их.

А дело было вот в чем. В Небе вышел приказ, что в этот год среди птицы домашней должна вспыхнуть смертельная болезнь, которая полностью истребит ее. Однако Малкеле рассудила, что достаточно будет, если переведутся только каплуны, ибо все равно редко кто ест их. Видимо, она забыла о святом рабби Майрле из Пшемыслян. А тот, разумеется, знал и что готовится в Небе, и как Малкеле решила поступить. Отсюда и его просьба, заставившая в последнюю минуту госпожу Малкеле во второй раз вмешаться в дела Господни и таким образом отвести от милых каплунов гибельный приговор суда небесного.

Благодетельная Малкеле! Будь благословенна, хозяюшка заботная!

Реб Шулем никогда не сторонился своей прекрасной жены и вопреки обычаю всех набожных мужей даже ел с нею за одним столом. С первого взгляда могло показаться, что такое поведение противоречит устоям настоящего святого. Однако реб Шулем был настолько искренним в своей набожности, что это не могло стать тому помехой. Один святой, как-то раз гостивший у реб Шулема, правильно оценил положение вещей и сказал: «Реб Шулем живет со своей женой в состоянии такой же невинности, в какой Адам и Ева пребывали в Раю до грехопадения».

Истинная правда! Они жили как в Раю.

Вот почему мы, белзские хасиды, и поныне почитаем память святой Малкеле. В двадцать седьмой день месяца адара мы отмечаем годовщину ее вечного упокоения с такой же торжественностью, как и годовщину упокоения любого другого святого, а может, еще с большим благоговением.

А теперь послушаем, с какой любовью реб Шулем исполнял заповеди Божьи! Каменский раввин, также нареченный именем Шулем, в ту пору был еще простым учеником. Однажды, прийдя в Белз на праздник Пятидесятницы[13], он вошел в молельню именно в ту минуту, когда наш реб Шулем вместе со своими хасидами возносил перед алтарем праздничную молитву Галел. Ученик слышит в пламенной молитве голос наставника и радуется. Он хочет предстать и пред его ликом святым, в котором беспрестанно отражается свет славы Божьей. Но тщетно ищет он своего повелителя. Нигде не видно его. Наконец он находит его там, где обычный человек никогда не стал бы искать. В своем великом смирении, в своей любви к слову Божьему реб Шулем — как есть целехонек — воплотился в цитрон, в эсриг, который во время праздничной молитвы согласно завету Моисееву держал в руке (эсриг, эсрог или этрог — вид цитрона, напоминающего большой лимон, «плод древа прекрасного», растущего в Палестине). Реб Шулем так вжился в этот эсриг, что его, самого святого, и видно не было.