Девять врат. Таинства хасидов

Когда скот был зарезан, оказалось, что во всех трех случаях Провидец был совершенно прав. Он ни разу не ошибся.

Несколько хасидов поехали в Люблин. Когда они туда прибыли, возница попросил их показать его квитл святому Провидцу. Он сам, дескать, идти к нему не может. Хасиды согласились. Написали имя возницы и имя его матери и подали квитл святому Провидцу.

«Великое сияние вижу над именем этого человека, — сказал святой Провидец, не в силах оторвать взор от квитла. — Великое сияние!»

Хасиды немало удивились словам святого. Они хорошо знали возницу. Знали, что человек он совсем обыкновенный, что ни набожностью не отличается, ни ученостью. Но знали они и то, что святой Люблинский никогда не говорит впустую.

Они ходили-ходили по городу, пока не пришли на базар. Уже издали они услыхали веселую музыку и пение. А вскоре увидели и нашего дорогого возницу, который плясал и подпрыгивал как безумный.

«Захотелось мне немного повеселиться, — ответил он на их вопрос. — Вот и пошел я на торг. Тут должна была быть хасине (свадьба; ее всегда играют под открытым небом). Только вот у невесты, у сиротинки, не было денег, чтобы купить жениху свадебный подарок: молитвенную накидку. Родители жениха из-за этого не хотели дать благословение на их брак и в последнюю минуту помешали свадьбе. Беда, да и только. Несчастная невестушка так плакала, что сердце у меня кровью обливалось, да и может ли быть большее горе, чем разлука с любимым? Тогда взял я деньги, что заработал у вас по дороге, купил красивый талес, настоящий турецкий, и подарил его невесте для ее жениха. И вот эти двое наконец получили друг друга. Кто бы такому не радовался?!»

Сказав это, он снова пошел вприсядку — да так, что земля задрожала. О наших хасидах он уже и не думал, а плясал в свое удовольствие. Но теперь до хасидов дошел смысл слов Провидца, сказавшего, что над именем этого человека стоит великое сияние. И в самом деле, великое сияние.

Весь Люблин верил в святого Провидца. Весь Люблин, кроме главного раввина, чье сердце оставалось каменным, хотя он и был его родственником. Мы справедливо называем этого раввина Азрнр Коп, Железная Голова. А настоящее имя его было Азрил Горовиц.

Он упрекал святого Люблинского, что тот, дескать, обманывает людей. Что сохраняет за собой славу святого, хотя на самом деле им не является.

— Но что мне надо сделать, чтобы меня не считали святым?

— Ты можешь во всеуслышание объявить, что ты не святой, а человек вполне обыкновенный, как все мы.

Наступили праздники, и сотни набожных людей толпились в синагоге. Святой Люблинский взошел на помост балмемр, с которого читают слово Божие. Толпа стихла в ожидании, что святой начнет читать свою проповедь.

Однако святой Люблинский не стал проповедовать. Он сказал лишь то, в чем всегда был уверен и что теперь Азрнр Коп потребовал от него. Он сказал, что он не цадик, и просил, чтобы никто таким его не считал. И еще сказал, что человек он грешный, как и все, а может, еще более грешный!

«Вы слышите, какой он скромный?» — говорили одни.

«Видели ли вы когда-нибудь подобное смирение?» — удивлялись другие.

И случилось невиданное: если дотоле хасиды паломничали в Люблин сотнями, отныне они стали отправляться туда тысячами.

Велико было разочарование Железной Головы.

— Теперь тебе надо показать людям, что ты не такой скромный и смиренный, каким они тебя считают. Тогда наступит покой. Теперь в полный голос скажи, что ты святой!

— Никогда! — ответил святой Люблинский. — Никогда о себе не скажу, что я святой, ибо отказываюсь лгать…

В скором времени святой Люблинский сказал одному ученику: «Тебе бы надо сходить посмотреть, как поживает главный раввин».

И ученик в тот же день отправился к Железной Голове. Желание его святого учителя, проявившего такое беспокойство о благополучии недруга, ему, видимо, показалось странным. Он пришел к Железной Голове перед послеполуденной молитвой минхи. После молитвы к главному раввину явились два человека с просьбой рассудить их спор. Раввин и его два заседателя — все трое знатоки талмудистического права — выслушали обе противные стороны, после чего удалили их из судебного зала, чтобы принять решение. Главный раввин, чье слово было решающим, склонялся к стороне обвинителя. Однако ученику святого Люблинского с самого начала было очевидно, что правда на стороне обвиняемого. Он даже понять не мог, как кто-то может придерживаться противоположного мнения, особенно такой талмудист, каким был Железная Голова. Он, простой ученик, точно знал одно место в комментарии к Талмуду, из которого явствовало, что мнение главного раввина было ошибочным.