Девять женщин моего мужа

Маленькая пятилетняя Лилия, дочка Эммы и Бориса, сидела на своем розовом детском стульчике за розовым столиком и большими глазами смотрела, как мама выкидывает её вещи из шкафчика и запихивает комками в сумку.

– Эмма Леонидовна, помнётся же.

– А вы мне не указывайте! Сейчас такое произошло, что уже все равно.

Тут она поняла, что вот-вот разревётся, и села на пол, переводя дух. Какой бы сильной и смелой ни была, женское нутро брало своё – хотелось разрыдаться на плече у подруги и напиться в хлам.

– Извините, Мария, просто у меня трудности. Соберите, пожалуйста, аккуратно вещи Лили. Мы переезжаем. Я пока поговорю с подругой, – она вышла в другую комнату и плотно закрыла за собой дверь. Набрала номер лучшей подруги Надежды, да уж, как оправдывает она порой своё имя.

– Надюш, привет! – всхлипнула Эмма, не сдержавшись.

– Привет, Эммочка, что случилось? По голосу слышу – нехорошее, – отозвалось на той стороне.

– Этот гад мне изменил!

– Да ты что? Не может быть! Ты что-то путаешь!

– Нет, ничего не путаю. Эта дрянь целовала его прямо в губы… наверное. Я не видела. Да пофиг. Я скинула её в реку, – Эмма засмеялась сквозь слезы. – Видела бы ты, как она летела вниз. Надеюсь, остудилась.

– Эмма! Давай, я приеду?

– Нет. Лучше мы с Лилей к тебе. На пожить. Примешь?

– Да, конечно, о чём разговор! Правда, сможешь ли ты с моими кошками? Говорила ведь, что не любишь животных.

– Да сейчас уже без разницы, – вздохнула Эмма, – тогда скоро мы подъедем.

Она нажала кнопку отбоя и вышла в соцсеть. На страничке всё было по-прежнему: десятки поздравлений от друзей и поклонников, стена пестрела переливающимися гифками цветов и стихов. Но ничего уже не радовало. Главный подарок преподнёс самый близкий человек: новую жизнь разведёнки.

Тут послышался поворот ключа в замке. Эмма поднялась с кресла и вышла в коридор.

Борис стоял на пороге, мокрый с ног до головы, при этом в его взгляде проскальзывала вина.

– Что ты делаешь?

– Собираю вещи. Разве не видно?

– Вещи собирает Мария, а ты что делаешь?

– Да пошёл ты!

Борис молча прошёл в детскую, взял у няни практически собранную сумку и отставил в сторону. Аккуратно прикоснулся к локтю Марии:

– Вы не могли бы час-другой погулять с Лилей на улице? Сводите её в кафе. Я позвоню, когда можно будет вернуться.

– Конечно, – она кивнула.

Быстро собрав девочку, няня ушла из квартиры. Надутая до невозможности Эмма сидела в спальне, глубоко окунувшись в кресло, и ждала объяснений. Конечно, надо было уйти сразу. Но раз уж он так не вовремя вернулся с пляжа, то хотелось бы выслушать режиссерскую версию фильма.

Борис встал в проёме двери.

– Ну что ты там себе накрутила? Очередной книжный роман или киноэпопею?

– Я хотела бы услышать это от тебя! – с сарказмом сощурив глаза, Эмма подняла взгляд на мужа.

– Да просто ты всё не так поняла, – он улыбнулся своей обезоруживающей лисьей улыбкой.

– Ну конечно, конечно! А как?

– Да так, – он опустился на корточки и преданно посмотрел в глаза супруги, – эта девушка – наша новая сотрудница. Мы со Славкой поспорили, что она прыгнет ко мне в постель максимум через три дня. Но я не собирался этим пользоваться, просто надо же доказать коллеге, что я супермачо? – он заискивающе улыбнулся. – Это была просто случайность.

Боря пожал плечами и поцеловал коленку жены.

Она взбрыкнула ногой.

– Да пошёл ты. Всё кончено.

– Всё только начинается, родная, – он схватил её за ногу и выдернул с кресла на пол.

Эмма стала выворачиваться, в душе уже успокоившись. Уж она-то знала, какой Славка кобель – даже к ней, жене друга, клеился. Он-то и соблазнил благоверного на скользкую дорожку.

Борька стянул с нее блузку, Эмма завизжала:

– Отстань, даже и не думай! – сама же сделала все, чтобы потереться большой грудью о мокрую рубашку мужа.

– Лишняя облицовка, – муж дёрнул за цветочек в серединке, нежная ткань лопнула, и лиф полетел на пол, открыв прекрасные упругие шарики. Он впился в них губами, вдохнул сладкий аромат. Эмма уже растаяла под ним, слегка озябнув от холодной мокрой одежды, которую Боря не успел снять. Тело покрылось гусиной кожей.

– Ты же моя бедненькая, замёрзла, солнышко моё рыжее, – он стянул с неё успевшие уже намокнуть джинсы, быстро скинув с себя мокрую одежду, остался обнаженным. Его мощный накачанный торс поражал своей идеальной рельефностью. Упругая сила манила к себе, сладкая истома разлилась по животу Эммы, мягко сползла в ноги и уютно устроилась в кончиках пальцев, нежно покалывая их.

– Не получится! Я никогда тебя не прощу! Слышишь? Ни-ког-да! – она продолжала выпендриваться, хотя взгляд откровенно горел желанием.

– Конечно, простишь! – он накрыл ее своим телом, сквозь замершую кожу тут же полились согревающие лучи. – Солнышко, ты такая нежная.

– Я? Ничуть, – пролепетала она на ухо.

Он зубами слегка прикусил её губы, уткнувшись языком в жемчужную стену, ворвался внутрь, исследуя горячую глубину нежного рта, вдыхая запах молока и рая.

– От тебя пахнет волшебством.

– Да что ты? А как от неё пахло?

– Эммочка, забудь. Не было ничего.