Девять жизней кошки. Мифы и легенды

Миф о Троаде рассказывает о жителях Сминты, поклонявшихся Аполлону за то, что он избавил их город от мышей, которые наводнили его (Овидий, «Метаморфозы»), Именем Сминтеан воспользовались зоологи в качестве названия вида небольших грызунов, а Ланг предположил, что титул бога может по праву звучать как «Мышь Аполлон» или «Аполлон, бог мышей». Один из вариантов этого мифа повествует, что Аполлон освободил Фригию от нашествия мышей. Как бог совершил этот подвиг, не сообщается, но Беаринг Гоулд предложил ключ к пониманию этого сказания. Его предложение состоит в том, что Аполлон заворожил грызунов звуками своей волшебной лиры, так же как Пестрый Волынщик выманил крыс из Гамелина своей неземной музыкой. Музыка бога солнца или Волынщика — это непреодолимый зов смерти, а горы, в которые идут эти души, слышавшие мистический напев, — могила. Пословица напоминает нам, как гора рождает мышь. (Parturiunt montes, nascitur ridiculus mus[38].) Из смертной темноты матки извергаются тени серых мышей или призраков, бродящих в полумраке астрального мира. На них охотится Кошка-Луна, хилое отражение Солнца, сверкающее сквозь иллюзорную ночь до тех пор, пока не взойдет Кот-Солнце. Теперь он не походит на заплатанного Волынщика, он сам воплощение своей Славы и Мощи. Он прыгает и поглощает в Себя самого те отдельные души, которые так долго скрывались от Него. Рассвет кроваво-красен, так как достигнуть этого превращения можно лишь с помощью жертвоприношения отдельных душонок. Но где конец так величав, кто будет возмущаться средствами для его достижения?

Три крысы вешают кошку, не выражающую никакого беспокойства. Фрагмент резьбы на скамье в Великом Малвернском аббатстве.

Отголосок этого символизма можно проследить в сказке о Коте в сапогах. Когда великан-смерть был побежден котом-Pa, богом солнца и жизни, то появляется мышь или сущность, которая жила в этой ужасной форме, он больше не мог противостоять страстному желанию бога поглотить его и был сожран.

Совершенно иная аллегория кошки и мыши представлена нам старофранцузским автором по геральдике. История рассказывает, как во время Сотворения мира Солнце и Луна воевали друг с другом за право населить новую сферу животными. Сверкающее щедрое Солнце произвело на свет величественного льва, благородного и полного огня, как и он сам. Луна увидела, что другие боги пришли в восторг от такого прекрасного создания, и, не желая уступать, заставила возникнуть из земли кошку. Но она явно уступала льву в достоинствах, и красота маленькой кошки вызвала смех у других богов и недовольство со стороны Солнца, которое было задето тщетным усилием Луны вызвать его на соревнование и создало мышь, как символ своего презрения. Все еще не признавая своего поражения, Луна создала обезьяну. Но это самое нелепое из всех животных вызвало неуемное веселье. Луну стали раздражать насмешки, вызванные ее усилиями, и, собравшись с силами, чтобы отмстить Солнцу, она вызвала вечную ненависть между обезьяной и львом, между кошкой и мышью.

В вышеупомянутой легенде мы находим, что как Луна, так и Кошка стали объектами презрения или, в лучшем случае, бледными отражениями Солнца и его творческих способностей, хотя крупные религии высказывают по этому поводу разные идеи. Первобытный человек, смотрящий на убывающую Луну, думал, что она исчезает или кто-то ее съедает. Так, индейцы племени дакота верят, что, когда Луна полная, туча мышей начинает грызть ее сбоку, пока не съест совсем, тогда как коренные жители Северных территорий Золотого берега объясняют лунные затмения, говоря, что съедает Луну кошка. По их теории, Солнце возвращается ночью по той же дороге, по которой оно проходило днем, а Луна теряет свой путь и встает у него на пути, поэтому оно начинает пожирать ее. Ей на помощь приходят родственники и мерно хлопают в ладоши, заставляя солнечного кота выпустить ее на свободу.

Глава 32 Кошка в геральдике

Внимательный читатель, помнящий, что проявившийся Космос и все в нем сущее является в некотором смысле раскрытием по меньшей мере одного свойства Божественного Непроявленного, поймет, что любой настоящий символ в своей высочайшей и глубочайшей интерпретации представляет собой именно это мистическое взаимодействие.

Символизм, использованный в древних сагах, не есть вещь, изобретенная произвольно, это язык, являющийся нашим единственным средством постижения и приближения к Невыразимому и Непостижимому. Как прекрасно сказал Карлейль:

«В символе есть как скрытый смысл, так и его расшифровка, молчание и речь действуют совместно, некое олицетворение и проявление бесконечного заставляет его смешиваться с конечным, чтобы стать видимым и, как говорится, ощутимым».