Девятая книга

На земле – уже листобой:

Листья с неба – легли на дно

Полюбившего ил пруда.

…Долго плавали поверху, но…

Я тебе говорила: «Да».

Говорил ты: «Иди ко мне!»

Я тебе говорила: «Да!»

Ты горел, как они, в огне.

Мне в глаза глядеть не мешай.

Поцелуем не трогай слёз.

В поле убран весь урожай:

Много радости он принёс?

Горек хлеб там, где солон пот.

Вот ты сердце и надорвал.

Заготовил зерна на год.

…Спишь убитый, – как наповал.

* * *

А я-то думала: душа

Живёт, другою прирастая!

Но –

Привлекает волчья стая

Неокрылённого стрижа.

Хотел бы, – взвился до небес,

Для солнца в облаке прорезав

Крылом хотя бы щель,

А лес

Пусть будет полон леших, бесов –

Для тех, кто тоже бесноват:

Себя находит в общей драке

За блага, взятые в заклад

У всех времён, в их полумраке.

…Летишь над речкой? Берега

Её – кисельные, из сказки?

…Шепчи, бессонница-шуга,

Мне о стриже

С крылом в повязке.

* * *

Ах, как ошиблась в выборе,

Приняв

Ходячий разум за большое сердце!

Теперь пора, пора за самоедство

Приняться мне, пока сполохи трав

Не обнажат тропинку средь лугов,

Ведущую к реке, осведомлённой

О том, что – коль цветёт! – вода зелёной

Должна быть и ничем от берегов

Не отличаться.

…Пусть себе текут

В июльский день в лугах июльских травы,

Пусть совпадает их с рекой маршрут

На Астрахань, на ласковые плавни,

Где утки, обживая камыши,

Воде зеркальной оставляют лотос:

Глубокой, тайной святости прообраз,

Поющий сладким голосом души.

как стать НЕ поэтом

Не думай летом о зиме,

Зимой забудь о песне лета, –

Придёт покой к душе поэта:

Вяжи носки... Иль в макраме

Ладь узелок за узелком –

Без мысли выдай-ка скатёрку!

…Потом найдёшь в буфете тёрку,

Натрёшь оранжевую горку:

Поешь морковки с молоком!

Счастливей разных бедолаг,

Кому судьба казала спину,

Ты будешь, пялясь на корзину,

Лишь потребитель всяких благ.

…А между тем – страну людей

Восходом-золотом окатит:

Позолотит берёзам платья,

Зажжёт все маковки церквей.

* * *

…Как мальчик, ожидаешь плясок света?

В жилищах окна вымыли, протёрли.

Приходит май с громами,

С комом в горле,

А ты уже затих в объятьях лета.

Как мало! – жаждать радостей – и только…

Их в двадцать первом веке – кот наплакал.

В цепях вестей обманчивого толка

От счастья зря ты ключиками звякал.

Да будет дождь! Пусть всплески резких молний

Изрежут небо, – всё ж шагни с порога

В живую жизнь ты, изменившись в корне:

Проси побольше горестей у Бога.

* * *

Как разболтала тормоза,

Летя к тебе!..

Терзая скорость,

Примчалась я за полчаса

Из дальних странствий, где мой поезд,

Цедя лавандовый настой,

Дремал на древнем полустанке, –

У дней сегодняшних – изгой

И… бывший милый россиянке.

К тебе приближусь – отойдёшь

Пускай чуть-чуть, чуть-чуть в сторонку,

Колючки выпустив, как ёж, –

И… прекращу за лучшим гонку.

* * *

Не возраст в тягость. Тягостна любви

Последней – и таинственной! – потеря.

Я оказалась точно на мели,

Посередине мглистого апреля,

Когда для неба тусклого не в счёт

В него луча забредшего свеченье.

…А что ж душа? Душа от огорченья

Сама в себя скупые слёзы льёт –

И зачинает в горле твёрдый ком,

Как мать, – его и холя, и лелея…

Как выдержать такое может шея? –

Смещает позвонок за позвонком!

Как выдержать такую пустоту,

Когда – хоть шарь руками! – нету возле

Тебя того, кто схватит на лету

Слова твои, что скажешь только после

Всего, что быть, конечно же, могло, –

Но всё же не случилось между нами.

…Его ко мне хотя бы то влекло,

Что мог молчать заветными словами.

* * *

По воле августа вода

В нутро земли ушла, всосалась,

А ведь в июле показалось,

Что ей не сгинуть никогда.

Вот встала мокрая трава

Под солнцем августа на цыпки,

И ловит праздные улыбки

На лицах граждан синева.

Творцы противились тому,

Что им явила блажь природы:

«Чтоб мы возжаждали свободы,

Дожди нас прятали в тюрьму?!»

А мне – «Да, август был хорош,

Весь для того, чтоб, вымыв кадку,

Июль не ставили ни в грош», –

Смеясь, записывать в тетрадку.

* * *

«Как живёшь? Хоть разбейся в лепёшку,

Всё, что светит, досталось другим?» –

Спросит вечер её и к окошку

Вдруг прилипнет всем телом своим.

«Люди место всё ищут под солнцем,

Тешут прихоти, слабости, блажь.

Ты же, женщина, знайся с колодцем,

За который ты много отдашь!

В нём со временем вызрела темень

В молодецкий колодезный рост.

…Восхищайся ты их отраженьем,

Даже в полдень негаснущих звёзд!»

«От замшелого сруба снаружи

Взгляд глубокий легко отведу», –

Скажет женщина голосом стужи

Пусть не в этом, в грядущем году.

* * *

И откуда вдруг это волнение?

Сердце рвёт надоевшие обручи…

…И метнулись

влеченье

к влечению,

До свидетелей вряд ли охочие.

Меж влеченьями щель расстояния

На глазах у людей уменьшается…

И не скажут: «Прелюбодеяние!»

И не скажут: «Он с нею якшается».

* * *

…Скорей всего, пишу я не о том:

На что мне сумрак с роющим кротом?!

Скорей всего, дано намного больше

Мне знать о долготе бездонной ночи,

О солнце, уходящем прочь, за холм.

О, как же мне приелась темнота!

…А сумрак – это зверь: пожалуй, хищный.

Всё грезит о норе, как о жилище,

Земное сердце слабого крота.

Крот слеп, зато его ведёт чутьё.

Прислушались его «подруги» совы.

Кротовые ходы,

В нору засовы

Большой радар и тот не засечёт.