Девятая квартира в антресолях - 2

– Значит так, красавица. Много воли себе взяла? Так бери же всю! Я твоей судьбой больше заниматься не желаю.

– Но, тетушка, – Таня сейчас была само послушание. – Это случайность. Мы просто задержались в городе. Обещаю, больше такого не повторится! Простите меня.

– Я эти слова сто раз слышала. Не верю!

И тетушка поведала повзрослевшей дочери плачевную историю последних лет жизни ее родной матери. Мигом превратившись из генеральской дочки и племянницы миллионщицы в «порождение гулящей пьянчужки», Таня потеряла дар речи. Она больше не умоляла тетку ни о чем, пытаясь уложить в голове только что открывшуюся правду. А тетка продолжала диктовать свои планы.

– Сейчас ты приведешь себя в порядок и оденешься, как приличная барышня из приличного дома. В новом твоем гардеробе есть и пристойные платья! Будь любезна! Скромно. Аккуратно. И быстро. Через час мы с тобой обедаем в кофейне. Прополощи рот мятной водой. И запомни! Все утро мы провели за покупками. Об их наличии я позабочусь. Встретим знакомых, сетуй на то, что у Стрельцова нынче лавка закрыта, только время потеряли – у них все водой залило с утра, водопровод прохудился, весь переулок в потоках, даже подъехать нельзя. Упомянут эту статью, закатывай глаза и ужасайся вместе со всеми!

– Тетя, у меня совсем нет сил, – попыталась оградиться Таня.

– Поднимай жопу и одевайся! Через полчаса жду во дворе. Это последнее, что я могу для тебя сделать.

***

В монастыре произошел безобразный случай. Подобного здесь припомнить не мог никто. Все развивалось настолько стремительно, что даже сами участники событий, вряд ли заранее могли предвидеть последствия ряда незаметных вроде бы изменений. На следующее утро после того неудачного визита Лизы с компанией, Андрей Григорьевич проснулся, как ни странно, в хорошем настроении, и, если засыпая, он все еще корил себя, то выйдя после сна на порог, вчерашнее вспоминалось уже как сон и на душе было, если и не спокойно, то, как говорится «отпустило». Светило яркое солнце, щебетали ранние пташки, день обещал быть жарким и ясным, ни одного облачка не было видно на небе.

Андрей Григорьевич услышал, как проснулись его сожительница по дому и приставленная к ней женщина, которая ухаживала за вдовой во время ее приступов. Они настигали хмурую женщину все чаще, и помощница оставалась при ней теперь почти неотлучно. Но ночь была спокойная, Полетаев не слышал стонов через стену, как бывало порой, и он обернулся поприветствовать Катерину Семеновну, так звали его временную соседку. Она прошла мимо него молча, сжав губы до синевы, и Андрей Григорьевич подумал, что боль все-таки преследует ее и в душе пожалел женщину.

Вновь встретились они за завтраком. Разговоры в трапезной были недопустимы, но на приветственную улыбку Полетаева вдова, сидящая напротив за длинным деревянным столом, в ответ прожгла его долгим пристальным взглядом, а после швырнув ложку со злостью и силой, нарушила благостную тишину. Все посмотрели на нее. Она терпела пару минут, но видно было, как клокочет внутри нее что-то невысказанное – дожевав, она прекратила еду, но мышцы лица ее продолжали двигаться отчетливо, видимо она скрежетала зубами от напряжения. Потом она порывисто вскочила, неуклюже перешагнула общую лавку, потому что выйти обычным путем можно было только по очереди, а все еще сидели. Ее шаль зацепилась за какой-то сучок или гвоздь и, потянув ее, но поняв, что та не отцепляется, она с утробным возгласом рванула ее, оставив клок выдранным, и ушла на улицу в одиночестве.

Сомнений не было – причиной ее такого бурного недовольства был не кто иной, как Андрей Григорьевич. Теперь все смотрели на него. Он сам недоумевал, потому что никакой вины или проступка за собой не помнил. Он решил выяснить все позже и стал кушать, все вокруг тоже успокоились и почти сразу забыли о происшествии, мало ли у кого бывает плохое настроение, просто смирения в ней мало. Вернувшись в домик, Полетаев соседки не застал, а после был длинный день с его заботами и делами. Лишь под вечер они снова вынужденно встретились. Прошло уже столько времени, что чувства, вызванные утренним инцидентом, у Андрея Григорьевича притупились. Но он все равно, увидев соседку, спросил, не вызвал ли чем ее недовольства? Она сквозь зубы процедила «нет» и скрылась на своей половине.