Девятая рота (сборник)

Борцы пожали друг другу руки и встали в стойку. Судья уже поднял руку, чтобы объявить начало схватки, но в этот момент кто-то из зрителей с галерки проорал что-то на весь зал. Трибуны взорвались хохотом, за судейским столом тоже невольно заулыбались, даже каменное лицо Ларса дрогнуло в подобии улыбки.

– Что он сказал? – настороженно обернулся Иван к Эжену.

Тот плутовски скосил глаза в сторону и сокрушенно покачал головой.

– Что он сказал, Эжен?!

– Он сказал: Ларс, грузи этот мешок с картошкой и быстрее заканчивай, – перевел Эжен.

У Ивана побелело лицо. Он исподлобья оглядел трибуны и уперся бешеным взглядом в соперника. Едва судья успел махнуть рукой, Иван бросился на норвежца, обхватил его за шею и повалил на арену. Тот пытался сопротивляться, но устоять под таким натиском было невозможно.

Трибуны, начавшие было подбадривать своего любимца, затихли.

Непобедимый Геркулес попытался на четвереньках, волоча насевшего на него по-медвежьи Ивана, выползти за пределы ковра, но Поддубный перехватил его поперек пояса.

– Мешок, говоришь, с картошкой? – сдавленным от напряжения и ненависти голосом прошипел он. – Я тебе покажу, как я мешки в порту грузил! – он поднял противника над головой и со страшной силой швырнул плашмя спиной об пол. Потерявший сознание Ларс замер на ковре, раскинув руки. В гробовой тишине Иван обвел тяжелым звериным взглядом трибуны и не оглядываясь пошел прочь с арены.

За его спиной зал в едином порыве вскочил на ноги, заглушая восторженным ревом объявление судьи о победе русского медведя…

Иван в черкеске и папахе, постукивая тростью по брусчатке, шел по солнечной парижской улице с Карсаковым и Друбичем. Многие прохожие оглядывались на него, узнавая. В некотором отдалении, то забегая вперед, то отставая, следовала стайка мальчишек, с восторгом разглядывая Поддубного. Поймав его взгляд, они разом пригнулись, выставив вперед скрюченные пальцы как когти, и зарычали по-медвежьи. Иван засмеялся, погрозил пальцем.

Следом подбежали три хорошенькие парижанки, защебетали разом, протягивая Ивану открытки – Поддубный в борцовском трико, кулаки в пояс, орлиный взгляд.

– Красиво. У меня нет таких, – обрадовался Иван, засовывая открытки в карман. – Спасибо, барышни!

Те защебетали громче.

– Чего им надо-то?

– Распишитесь, Иван Максимович, – сказал Карсаков. – И обратно отдайте.

– Зачем это? – насторожился Поддубный.

– Это называется – автограф, – терпеливо объяснил Друбич, подавая ему золотую ручку. – На память.

Иван пожал плечами и старательно вывел каракулями свою фамилию. Барышни чмокнули его в щеки, засмеялись и побежали дальше. Иван невольно оглянулся вслед.

– Привыкайте, Иван Максимович, – улыбнулся Карсаков, закуривая папироску. – Это слава. Самая желанная дама сердца, ради которой готов на все. А она капризна, как светская львица, требует все новых подношений, непостоянна и ветрена и без сожалений уходит к более удачливому сопернику… – он щелкнул пальцами, останавливая мальчишку-газетчика, взял у него пару свежих номеров. – «Русский медведь покорил Париж»… «Кто остановит русского медведя?»… – прочитал он заголовки. – Обратите внимание – весь Париж обожает Поддубного, и весь Париж втайне ждет его поражения, чтобы возвести на пьедестал нового героя и ему поклоняться….

– Во! – продемонстрировал Иван вокруг увесистый кукиш. – Не дождутся!

– Ива-ан Максимович… – укоризненно протянул Карсаков. – Мы в Европе все-таки, не на хуторе…

– Вы, Николай Алексеевич, поэт, – ответил Карсакову Друбич. – «Дама сердца, ветрена-непостоянна». А меня вот больше, извините, прозаические вещи беспокоят… Ты, Иван, выиграл у норвежца и болгарина за счет казачьего наскока. Шашку наголо – и вперед! Никто ничего не ждал от новичка из России, нас и не знали почти в Европе. А ты заметил, что на последней схватке все твои противники уже на трибуне были? Почтили присутствием. Приглядываются, как тебя на встречный прием поймать. Теперь любая подлость в ход пойдет. Надо тактику менять, перехитрить. У них уже свой план готов, они от тебя наскока ждут с первой секунды, а ты их тормоши, держи в напряжении, но в захват первым не иди, отступай. Пусть сами атакуют, пусть раскроются…

Но Иван уже не слышал, он, раскрыв рот, смотрел на витрину магазина.

– Вот это да! – восторженно сказал он и шагнул к дверям.

– Иван Максимович… – растерялся Карсаков. – Куда вы? Это салон дамского белья!

– Так Маше-то подарок не купил еще, – Поддубный вошел в дверь.

Звякнул колокольчик, молоденькие продавщицы оглянулись с дежурной улыбкой – и лица у них вытянулись при виде покупателей.

– Иван Максимович, – сгорая от стыда, вполголоса сказал Карсаков, – не принято это, сюда дамы только ходят.

– Так Маша-то дома осталась.

– Пойдем, Иван, – неловко улыбаясь продавщицам и разводя руками – извините, недоразумение, – прошипел Друбич. – Если надо, горничную пошлем.