Девятный Спас

— Петруша у себя заперся, долго не отпирал. Только сейчас меня впустил. Попросил, чтоб я тебя позвала.

Хоть и торопился Автоном, но сыну отказать не мог. Заглянул к Петюше в комнату, а тот весь в пятнах краски, кавалетто стоит открытый, и там холст, прикрытый тряпкой.

— Погляди, похоже? — спросил сын, сдёрнул тряпку — и Зеркалов-старший ахнул.

С полотна на него смотрел Девятный Спас, писанный точь-в-точь, как на иконе, не отличишь.

— Вспомнил?!

— Где видел — нет, не вспомнил. — Петя пожал плечами. — А сам образ вдруг предстал, как наяву. Тут вот что странно. Стоило мне увидеть мужика этого, который Василису подхватил, и что-то во мне сдвинулось… Словно огонь вспыхнул. Возникла передо мной икона, каждую чёрточку видно. Скажи, такая она иль нет?

— В точности!

От волнения Автоном Львович и о заговоре позабыл. Почуял, что тянет его за собой Фортуна и больше обманывать не станет. Но Петя, кажется, был недоволен:

— Нет, там свет из очей лился, особенный. А у меня нет… Кабы снова её увидеть, может, понял бы, как надо краски смешивать…

Он топнул ногой, швырнул кисть на пол, однако в следующую минуту воскликнул:

— Может, надо в сурик ртути добавить… — И бросился к пузырькам с красками, перестав обращать на отца внимание.

— Ищи, милый, ищи… — прошептал гехаймрат, тихонько пятясь к выходу.

Спиной наткнулся на Василису, изумлённо глядящую на холст, и мягко потянул её прочь.

— Не мешай ему, доченька. — Прикрыл дверь. — Пускай пишет.

Возникла у Автонома Львовича твёрдая надежда, что теперь, когда у Пети начала пробуждаться память, вспомнит он и главное: где видел икону. От радости и трепетного ожидания Зеркалов в тот момент не задумался, отчего мастер Илья так удивительно подействовал на сына. Позднее, когда давал бородачу задание, вспомнил об этом, присмотрелся — верно, человек непростой, есть в нём что-то необычное. Не только могучая стать, ещё что-то.

О том, что Петюша видит людей неким особенным зрением, Зеркалов знал давно. Бог ли наделил мальчика таким даром, или другая какая сила, неведомо, но примеры исключительной этой прозорливости случались и раньше.

Решил Автоном взять мастера Илью на сугубую заметку. Как показало дальнейшее, не ошибся.

* * *

Следующим утром, во время краткого затишья в хлопотных делах, вместо того чтоб поспать, Зеркалов наведался домой — проведать сына. Поехал в карете, чтоб хоть полчаса подремать, но уснуть не мог, всего трясло от нетерпения. Яшку Журавлёва он взял с собой. Как чувствовал, что сержант пригодится.

Судя по измождённому Петиному лицу, тот тоже не прикорнул. На стенах, на потолке, даже на оконном стекле пестрели пятна самых разных цветов — это мальчик, осердясь, швырял кисть куда придётся. Обут Петюша, однако, был не в домашние туфли, а в сапоги. Значит, куда-то ездил, причём верхом.

— Ну что Спас? — с порога спросил отец.

Юноша вяло махнул рукой на мольберт. Автоном Львович глянул — дурно стало. У Спасителя были пририсованы козлиные рога и высунутый алый язык.

— С ума ты сошёл! Вдруг из слуг кто увидит! За такое, знаешь…

Изрезав кощунственную картину на мелкие кусочки, Зеркалов собственноручно сжёг их в тазике для бритья и только после этого успокоился.

Не без опаски поглядев на бледное, хмурое лицо сына, он спросил:

— Скажи, а можешь ты точно такой же лик на кипарисовой доске написать? Очень нужно.

— Могу, — тоскливо вздохнул Петя.

— А чтоб икона казалась старой? Ну, чтоб краски блёклые, трещинки там всякие.

— Это легче лёгкого.

В глазах гехаймрата вспыхнули огоньки. Он ещё ночью придумал: ежели не удастся настоящий Спас отыскать, не поднести ли заместо него подменный? Кто из ныне живущих его видел-то, подлинный Филаретов Спас? Пётр Алексеевич в детские годы, сестры его, тётки, да ещё вдова царя Ивана. Но было это давно, а копию сын сделает такую, что никто не усомнится. Главное, зачем им сомневаться? Не захотят они сомневаться! Обрадуются, что Заоконный Образ к ним чудодейственно вернулся. А уж объяснение этому чуду изобретательный Автоном Львович как-нибудь измыслит.

Вдруг Петя говорит:

— Копию сделать я могу, да что толку? Сияния не будет.

Видел Зеркалов пресловутое это сияние, когда похищал икону. Глаза у Спаса, кажется, и вправду светились в темноте. А может, это он уже потом себе напридумывал?

— Неизвестно ещё, много ль того сияния в настоящем Спасе, — покривился он, всё более увлекаясь своей идеей.

— Много. Я сам видел. Там тайна. Который час над нею бьюсь.

— Как видел?! Где?!

— В одном доме, — рассеянно обронил Петя, снова берясь за кисть. — Василиса меня отвезла, на рассвете ещё. А потом я снова тут закрылся. И золотой пыли подмешивал, и жемчуг в ступке толок, и ещё по-всякому… Никак!

— Погоди! — закричал Автоном. — В каком таком доме?!