Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

– Ах, брат?! Ах, не нравится? А как он с тобой обошелся, тебе правилось? По чьему приказу ты триста лет отсидел в Мандосе? По чьему приказу ты был скован цепью и не мог снять наручники?

– Так он теперь снял их…

– Снял… Спятил или – каприз. Я еще докопаюсь в подробностях, с чего он так поступил и кто там еще в это замешан…

– Попробуй…

– Справлюсь. А тебе все неймется – тебя отпустили, и ты уже братом готов его называть. Благородного из себя строишь? И думаешь, он от этого растает? А он-то тебя братом считал?

– Он не отрекался от этого.

– Не отрекался? А помнил он, что ты ему брат, когда приказал истребить совращенных тобой Перворожденных? Думаешь, ему не правилось, как ты перед ним на коленях ползаешь?

Мелькору показалось, что дыхание перехватило латной рукавицей. Манвэ – почему он молчит? Не может ничего сказать? Не хочет? Попытался дотянуться – мгла…

– Ты спроси его, спроси, как он свою власть утверждал, как Валинор к рукам прибрал! А еще спроси, о чем он думал, когда приказал – ослепить тебя!

Мелькор невольно зажмурился, вспомнив алый шип у глаз, мертвое лицо Курумо, сжавшегося в комок Ауле и страшные глаза Манвэ, застывшего у наковальни подобно изваянию изо льда.

– Кто его заставлял? Я? Причудливые сочетания памяти? Ну что? Не знаешь, что сказать? Так Я скажу: он всегда ненавидел тебя, боялся, что ты отнимешь его власть, и всегда завидовал тебе. Да-да, завидовал – твоей силе и разнообразию даров, Мной, между прочим, тебе данных.

– Да чему там завидовать было?

Мелькор почувствовал, как крошечный червяк завозился где-то в глубине сердца, – сосредоточился, чтобы не дать ему продолжать работу, – он же знает, что это не так… ну не совсем так… нет, не думать об этом!

– Ты ведь не можешь не признать Мою правоту? Он всегда считал тебя соперником. Думаешь, он Варду к тебе не ревновал? Ты ведь сильнее, да и она тоже хлебнула той отравы – так что ж она его выбрала? Из-за власти! Вот он и оберегал свою корону.

– Да, он любит Варду, – зло отрезал Мелькор.

– Он и любить-то не способен, любил всегда только себя – и власть. Не поморщившись, своего сотворенного с Таникветиль скинул, только бы самому на неприятности не нарваться.

– А от кого неприятности? – едко поинтересовался Черный Вала.

– Я требую соблюдения Замысла. А если ему все это так тошно было, что ж он раньше не отказался? С роскошью Ильмарин было не расстаться! Да просто струсил! Еще в начале, когда Ауле получил но заслугам!

Манвэ скорчился, не в силах сказать хоть что-то, хотя каждое слово Творца жгло, как капли раскаленного металла. Может, Единый прав, а все эти мысли о долге и защите – просто попытка оправдаться перед собой же, трусливое бегство от остатков совести. А разве не так?! Разве ничего этого не было? Разве он не тиран, задавивший все и вся там, где смог дотянуться, а руки у него и впрямь длинные… А Варда? О какой отраве говорил Эру? А если она выбрала его, Манвэ, только потому, что поняла, что с Мелькором пропадет? Предпочла корону – изгнанию? Нет, она же любит, ее слезы – зачем было так притворяться? Как он смеет так думать – о ней, Элентари? А во всем остальном…

Меж тем задушевная беседа шла дальше:

– Продолжить? Ты, наверное, еще многого не знаешь о своем братце…

– Полагаю, мы как-нибудь сами разберемся, без посторонней помощи!

– Будете прокляты и изгнаны – оба! И еще познаете величие Замысла и мощь его – на своей шкуре! Ты еще поймешь, из-за кого лезешь на рожон! Причем без толку – что ты сделаешь? А Я сделаю с ним и с кем угодно то, что сочту нужным!

– Посмотрим!

Ярость захлестнула Манвэ. Да, он инструмент, негодяй, трус наконец, но торжествовать Отец собрался рано. Он изо всех сил рванулся к Мелькору и почувствовал, как до предела натянулись и трещат стальные путы. Ледяной огонь сквозь безвременье ринулся навстречу ему, тиски взорвались под этим двусторонним напором. Двусторонним? Серебряно-звездные нити звенели, как голос Варды, отыскивая меркнущий разум, и настойчиво пробивался шорохом осенних листьев призывный шепот Ирмо… Путы лопнули, обруч впился, словно впитавшись в кожу, послышалось: «Передохни, еще получишь свое», и начали возвращаться обычные ощущения…

* * *

Что-то холодное течет по лицу, заливает глаза, касается губ – кто-то пытается осторожно разжать стиснутые зубы, это холодное, безвкусное льется в рот – нет, не безвкусное, солоноватое – почему?

– Манвэ, очнись! – Чья-то прохладная, легкая рука проводит но лбу, расправляя слипшиеся пряди. Память вернулась окончательно, надо взять себя в руки, встать… Вернулась способность видеть – глаза залил слепящий свет. Не разглядеть ничего, только неистовая пляска цветных пятен. Постепенно из них начали вырисовываться лица: резко осунувшееся – Варда, измученное – Мелькор, устало-растерянное – Ирмо… И выше – недоуменный и чуть укоризненный взгляд Ульмо.

Сильные руки приподняли голову – он скорее почувствовал, чем разглядел Тулкаса. Из-за плеча Мелькора выглядывали расстроенные Аллор и Эльдин. Майэ по-детски закрыла рот рукой, глядя на Короля Мира.