Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

Мелькор, переступив порог, быстро огляделся и аккуратно уложил Аллора на стоящую в углу кровать.

— Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома! — елейно произнес недомайа.

Эльдин, усмехаясь, присела в изящном реверансе, указав гостям на стулья.

Мелькор, расположившись в кресле у кровати, с интересом продолжал разглядывать обстановку.

— А у вас мило, — заметил он и рассмеялся. — Нет, право, забавно вновь оказаться здесь, да еще при таких обстоятельствах.

— Ничего, поживете у нас, а потом ты что-нибудь получше придумаешь, — беспечно махнула рукой Эльдин.

— Ну не знаю: я в Валиноре никогда себе дом не строил. Да, собственно, почти и не жил. А буду ли — это еще вопрос.

— Посмотрим. Пока — отдыхайте. Я после позабочусь о постели.

— Так мы им предоставим нашу, а себе возьмем вон тот матрас, — подал голос Аллор.

Мелькор сердито замахал на него руками:

— И не думай! Уж как-нибудь. Все лучше, чем за Гранью.

— Ну-у если так сравнивать… — рассмеялась Эльдин, подсев к Аллору на край кровати. — Как ты? — спросила она, поправляя подушку.

— Вполне приемлемо. Так что, я полагаю, мы сейчас выпьем и обдумаем, что и как делать в ближайшее время.

Курумо достал с верхней полки пузатую бутыль неправильной формы и налил темного вина в подставленные Эльдин бокалы.

— За странности! — произнес Мелькор и залпом выпил. Потом склонился к недомайа, проверил перевязку. Нахмурившись, заявил:

— Дня два придется провести в постели.

— Отчего бы и нет? — ухмыльнулся Аллор, обнимая здоровой рукой успевшую устроиться у него под боком Эльдин. — А собственно, зачем такая осторожность — я же вроде майа? А это, — он покосился на раны, — недоразумение.

— Ты сам — недоразумение! Ты же живой.

— Ну вот, только стал майа и уже успел Ардой обрасти. Так нечестно, — капризно скривил губы нуменорец.

— Но это же прекрасно — жить. Чувствовать по-настоящему. Боль — это плата, но в жизни есть столько хорошего…

— То-то радости, — протянул Аллор. — Извини, я вообще плохо понимаю, наверное, что такое — жить. Мыслю, себя помню — значит живу. А остальное не столь существенно.

Эльдин согласно кивнула.

— Но ведь все воспринимается по-другому! Не чувствуешь холода — не узнаешь радости тепла…

— Возможно. Я, скорее всего, просто запутался во всех этих переменах существования. Хотя, пожалуй, никогда не относился серьезно к реальности, данной нам в ощущениях.

— Вот ты вечно по грани и ходишь, — подал голос Гортхауэр. — Жил, жизни не ценя, а лишился этой самой жизни, так возмутился…

— Меня возмущало исключительно то, что ты можешь при желании меня морским узлом завязать, а я и вякнуть не сумею. Если бы тебе был нужен друг, а не слуга, я бы не сильно сокрушался из-за отсутствия плоти, получив в обмен бессмертие сознания.

— Вот, слышишь? — покосился Гортхауэр на Мелькора. Тот пожал плечами, глядя на недомайар. Потом как-то неуверенно спросил:

— А любовь?

— А что — любовь? — усмехнулась Эльдии. — Для нее разницы нет — жив ты или «существуешь».

— Ну и была бы призраком, что же ты? — не выдержал Гортхауэр.

— Чтобы при случае служить инструментом воздействия на Аллора? Спасибо. — Майэ сердито выпятила нижнюю губу.

Мелькор поморщился — опять его ученик скандалит с его другом. Тут чуть тронь, искры сыплются. Недомайа коротко взглянул на него:

— Не обращай внимания. Чем со мной возиться, отдохнул бы сам — тебе сила может еще очень пригодиться.

— Это правда, — поддержала его Эльдии. — И оставим приятные воспоминания на потом. Лучше обдумаем, что происходит и что можно сделать.

— А что мы сделаем? — отозвался из угла Курумо. — Остается выжидать.

— Чего — выжидать? — мрачно повернулся к нему Гортхауэр.

— Чтобы положение дел прояснилось.

— Да куда яснее?! — взорвался черный майа. — Бежать отсюда надо при первой же возможности, пока Манвэ еще что-нибудь не придумал.

— И далеко ты убежишь от него, если он что-то надумает?

— Неужели не сможем прорваться обратно в Эндорэ? А Арда велика…

— В Первую эпоху это очень помогло… — процедил Курумо.

Мелькор опустил голову, вертя в пальцах кисть, случайно забытую на столе.

— А если сидеть там тихо-тихо? — продолжал Гортхауэр.

— При чем тут это, если Единый, похоже, не может видеть меня не на цепи? — фыркнул Вала. — А вообще-то вполне во вражеском духе: бежать, пока они с Манвэ разбираются, — и пусть Манвэ объясняет, почему вместо вечного изгнания он отпустил бунтовщика без каких-либо условий и что это не побег, а просто прогулка…

— Пускай, уж он-то что угодно кому угодно объяснит, — проворчал черный майа.

— Не знаю, сможет ли он объяснить все это Творцу — то есть захочет ли Творец его понять…

— Ну и что ему будет? Он же любимчик Эру — Его воля на Арде.

Мелькор мрачно усмехнулся.

— Вот именно, — сказал он. — Что ему будет… Знаешь, как Эру карает ослушников?

Гортхауэр пожал плечами, Курумо насторожился.