Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

— Учитель, я хотела спросить тебя: на каком языке пел Гортхауэр? Я почему-то поняла его, хотя ни разу не слышала, — как это получилось? И еще… какие-то странные наваждения навеяла мне эта песня… Что это?

— Видишь ли, Амариэ, это долгий и нелегкий разговор, так что приготовься. В том числе к тому, что он может прерваться, — кто знает, что произойдет через минуту…

— Сколько успею, столько успею. И прости, что лезу с расспросами, тебе, конечно, не до меня сейчас, но я, похоже, схожу с ума, а кого мне спросить, если не тебя, Учитель?

Манвэ пожал плечами. Варда приоткрыла глаза и, пристально оглядевшись по сторонам, устроилась поудобнее, положив голову на колени супруга, а затем погрузилась в зыбкую дрему, — усталость была слишком велика. Остальные присутствующие, расположившись чуть в отдалении, тихо беседовали, не вмешиваясь в мысленный разговор Учителя и ученицы. Амариэ выжидательно молчала, глядя на Манвэ.

— Хорошо, я отвечу, раз уж так все складывается. Этот язык, идущий из Тьмы, ты знала — очень давно. Ты говорила на нем первые семь лет жизни…

Амариэ вздрогнула, ее широко распахнувшиеся глаза смотрели в упор, недоуменно и почти испуганно. Владыка начал рассказ. Слова давались с трудом, вязкими каплями сочась сквозь память. Эльфийка слушала, побледнев, сжав изящные кулачки. Неясно-тревожные картины, вызванные песней черного майа, обретали плоть, становясь все ярче и все более связными, удивляя и ужасая.

— Так я — чужая? — выдохнула Амариэ, выслушав рассказ о казни.

— Нет. Элдар не могут быть чужими в Валиноре. И ты никогда не была. Ты… моя ученица — пока…

— Пока?

— Пока ты захочешь ею оставаться. После такого…

— А ты меня взял к себе — грехи замаливать?

— Вот еще — такое замолишь…

— Так за что мне отрекаться от тебя? За то, что пощадил хотя бы детей? За то, что принял у себя? За то, что учил? — Неожиданно она улыбнулась: — Помнишь, я плакала, что меня дразнят, мол, волосы не такие, как у всех, а ты сказал, что это не недостаток, а преимущество, и другой такой красавицы нет? Мне лет девять было…

Манвэ кивнул.

— Ну вот, — удовлетворенно проговорила Амариэ и, помолчав, спросила: — Ты хотел их гибели или лишь исполнял приказ?

— Я хотел исправить искажение и стремился изгнать Тьму. Такими они не должны были жить. Я верил в это. И не могли — это я понял.

— А дети? Ты думал, их еще можно исправить?

— Думал… Ну не поднялась рука, понимаешь?! Да и сколько там памяти было, тем более — осознанного решения…

— Так за что ты клянешь себя? Почему я должна отрекаться от тебя — ты разве учил подобному?

— А лгать?

— И лгать — не учил…

— Я тебя еще многому не учил, а сам… Ты же не слепая…

— Ты меня жить учил, а сам — правил. Это немного разные вещи. — Она серьезно смотрела на Валу. — А за то, что скрывал от меня, кто я на самом деле, и подавно винить себя не вздумай — что мне, легче было бы, если б знала? Кстати, а память о детстве можно вернуть, а? — добавила она, помолчав. — Лучше уж все знать. А лезть на рожон я не буду — куда мне, так что не беспокойся. И думать стану тихо-тихо.

— Вот и умница, — улыбнулся Манвэ.

— Но память я хочу получить сейчас — а то мало ли… Ты попросишь Ирмо? Я боюсь откладывать, понимаешь?

— Хорошо, будь по-твоему, — вздохнул Владыка и позвал Ирмо.

Вала прервал беседу и тихо подошел.

— Хочешь вспомнить? — поинтересовался он, взглянув на Амариэ.

Та коротко кивнула. Покосилась на Манвэ:

— Ты будешь рядом, Учитель?

— Я буду рядом, Йолли. — Король протянул ей руку, а Ирмо положил ладони на плечи эльфийки, готовясь снимать завесу.

— Йолли… — прошептала она, погружаясь вслед за Ирмо в скрытые слои памяти.

Амариэ вспоминала все по порядку, словно падали, растворяясь одна за другой, непрозрачные пленки, скрывшие довалинорское прошлое. Когда исчезли покровы, ограждающие память от войны, чувство беды и утраты навалилось на нее, она вцепилась в пальцы Манвэ, как утопающий — во что-то мало-мальски надежное. Еще пара картин, и Ирмо вывел ее из грез. Амариэ зябко повела плечами, унимая дрожь.

— Спасибо, Ирмо, спасибо, Учитель, — я должна была знать, — бесцветным от усталости голосом проговорила она. — Теперь я и впрямь пойду домой, не буду путаться под ногами.

Амариэ усмехнулась. Подошла к Мелькору:

— Прости, что не узнала тебя тогда. А теперь, когда я помню все, Йолли будет любить тебя, последний Король Ирисов, и Амариэ полюбит тебя, брат моего Учителя. Вы действительно очень похожи. Не ссорьтесь больше, пожалуйста! А о том, чтобы эльфы Валинора все поняли правильно, я позабочусь. Удачи вам, и да хранит вас Арда! — Поклонившись собравшимся в зале Айнур, она скрылась за дверью.

Мелькор с нежностью и восхищением посмотрел ей вслед:

— Замечательная девчонка выросла, — и прибавил: — Хорошая у тебя ученица, Манвэ.

Глава 23

Златоокий, негромко что-то напевавший с тех пор, как Ауле очнулся, подошел к Манвэ и протянул ему лютню:

— Спой что-нибудь, а? Пожалуйста…

Манвэ нахмурился. Впрочем, конечно, откуда Златоокому знать?