Девятое Правило Волшебника

Верна заметила, что одни стражники ходили по залам парами, другие — большими группами. Крепкие молодые люди были одеты в красивые мундиры с наплечниками и нагрудниками из тисненой кожи, все были вооружены — кто мечами, а кто и пиками со сверкающими металлическими наконечниками. Верна заметила особых стражников в черных перчатках, с арбалетами на плечах. Колчаны на их поясах щетинились болтами с красным оперением. Глаза солдат постоянно были в движении, следя за всем происходящим.

— Помнится, Ричард упоминал о таком обряде, — сказала Верна, — но я не думала, что его продолжают выполнять, когда лорда Рала нет во Дворце. Особенно с тех пор, как лордом Ралом стал Ричард.

Верна не хотела, чтобы это звучало пренебрежительно — но, уже произнеся слова, поняла, что так они и прозвучало. Все дело было в том, что Ричард… ну, он Ричард и есть.

Бердина косо посмотрела на Верну.

— Он — лорд Рал, и этим все сказано. Мы связаны с ним ничуть не меньше оттого, что он уехал. Обряд поклонения всегда проводится во дворце, есть ли здесь лорд Рал или нет. И как бы ты к нему ни относилась, он — лорд Рал по всем меркам. Никакого лорда Рала мы не уважали так, как его. Это делает обряд более значимым и важным, чем когда-либо раньше.

Верна предпочла промолчать, но обожгла Бердину таким взглядом, которым часто пользовалась, будучи и простой сестрой Света — а уж тем более став аббатисой. Хотя она понимала причины, лежащие за этим обрядом, она прежде всего являлась аббатисой сестер Света, преданных исполнению воли Создателя. Живя во Дворце Пророков, она, как и все сестры Света, под влиянием действующего в его стенах заклинания старилась очень медленно и привыкла к тому, что правители приходят и уходят. Сестры Света никогда не склонялись перед кем-либо из них.

Она напомнила себе, что Дворец Пророков остался в прошлом. Теперь большая часть сестер находилась во власти Имперского Ордена.

Бердина подняла руку, обводя жестом дворец вокруг них.

— Лорд Рал сделал все это возможным. Он дал нам родину. Он — наш щит, магия против магии. Под его рукой мы в безопасности. В прошлом у нас были владыки, которые рассматривали преданность как демонстрацию покорности. Но изначально это было всего лишь данью уважения.

Раздражение переполняло Верну. Бердина говорила не о каком-то легендарном предводителе, старом мудром короле — она говорила о Ричарде. Верна уважала и ценила его — но это был всего лишь Ричард. Лесной проводник Ричард.

Однако вслед за вспышкой гнева быстро пришло сожаление о столь недостойных мыслях. Ведь Ричард всегда сражался за правое дело. Он отважно рисковал жизнью за свои благородные убеждения.

Он, именно он был упомянут в пророчестве. Вдобавок он еще и Искатель. Но главное, он — лорд Рал, Несущий смерть, который перевернул мир с ног на голову. Из-за Ричарда Верна сделалась аббатисой. Она не знала, стало это благословением или проклятием.

А еще Ричард — их последняя надежда.

— Что ж, если он не поторопится и не объединится с нами, чтобы повести армию Д’Хары в решающую битву, его некому будет уважать!

Бердина отразила ее полный упрека взгляд и неожиданно свернула в коридор, который вел налево — туда, где звонил колокол.

— Мы — сталь против стали. Лорд Рал — магия против магии. Если он не придет драться с армией, то только потому, что его долг — защищать всех нас от темных сил магии.

— Простодушная тарабарщина, — пробормотала Верна, спеша догнать морд-сит. — Ты куда? — крикнула она вслед.

— На обряд. Все во дворце идут изъявить свою преданность.

— Бердина, — прорычала Верна, хватая морд-сит за руку, — у нас нет на это времени.

— Этот обряд — часть уз, связывающих нас с лордом Ралом. Было бы мудро с твоей стороны поучаствовать в нем — может, тогда ты кое-что вспомнишь.

Верна застыла столбом посреди просторного зала, глядя, как удаляется морд-сит. Верна живо помнила то время, когда узы, связавшие ее с Ричардом, оказались разорваны. Это не продлилось долго — но пока Ричард отсутствовал в мире живых, защита, созданная присягой истинному лорду Ралу, не действовала…

За этот небольшой промежуток времени, когда Ричард покинул их всех, Джегань вторгся во сны Верны, чтобы поработить ее разум. Уоррена он тоже поработил. Было ужасно чувствовать контроль сноходца над собственным сознанием — но еще хуже становилось от понимания, что Уоррен столь же беспомощен. Жестокое присутствие Джеганя господствовало в их жизни полностью, от мыслей до действий. Они не были более властны над собственной волей; только воля Джеганя имела значение. Одно только воспоминание о жгучей боли, которую причиняла эта связь ей — и Уоррену, — вдруг наполнило глаза Верны слезами.