Девятое зеркало (СИ)

— Крепче, Тея, — приказывает он, и я сжимаю поводья, тяну в сторону, и Сакрал уходит вправо по дуге, набирая темп.

Мы несемся вдоль горной гряды. Морозный ветер шумит в волосах и холодит кожу.

Впереди нетронутая степь, затянутая сверкающей снежной коркой.

— К озеру! — приказывает Акар.

Я натягиваю поводья — Сакрал недовольно ведет головой, показывая норов. Выдувая воздух, он замедляется и неспешно бежит к озеру.

Наше отражение плывет по ледяной блестящей глади. Вокруг озера торчит сухой редкий кустарник.

— Лед достаточно крепкий? — спрашиваю я.

— Не стоит рисковать.

Нам нужно возвращаться, потому что мы довольно далеко от входа во дворец. Мы здесь одни.

Я останавливаю коня — он нетерпеливо гарцует.

— В Молберне мы с Льяной каждую зиму катались на озере. Очень похожем на это, — во рту ощущается обжигающий холод льда, когда я вспоминаю, как мы с сестрой летели на коньках наперегонки, глотая злющий ветер.

— С кем?

— Льяна — моя младшая сестра. Ей семнадцать, — и смеюсь: — Мы катались до изнеможения, пока не переставали чувствовать ноги. Погоди, — я спрыгиваю с коня.

Передо мной стелется горный камень, а после толща прозрачного льда, пронизанная белыми трещинами, словно плоть жилами. В детстве мы с Льяной слушали голос воды, прислонив ко льду ухо.

Я быстро спускаюсь к озеру, и слышу позади:

— Девчонка, назад!

Акар такой серьезный, что я назло хохочу и выскакиваю на лед. Оборачиваюсь, потому что горный дух страшно ругается и спешивается. Он замирает на берегу и с беспокойством глядит, как я скольжу по льду. Это забавно, надо сказать.

Поскальзываюсь, падаю на спину и смеюсь в голос. Небо глубокое, и облака плавают в нем пышной пеной. Если смотреть в небо долго, можно почувствовать, что летишь в бездну.

— Тея! — вместе с окликом Акара раздается треск льда.

Я приподнимаюсь и смотрю, как подо мной расползаются трещины.

— Замри! — голос Акара рассерженный и строгий: — Медленно перевернись на живот и… — Наперекор его приказу, я подскакиваю и бегу по ломающемуся льду. — Твою мать!

Запоздало вспоминаю, что со мной нет рэйкона, а значит, я не так уж быстра. И точно простужусь, если попаду в воду.

— Акар! — лед под ногами трескается, и я прыгаю в руки горного духа и врезаюсь в него со всего маху.

— Глупая девчонка… — слегка отшатывается он, притягивая меня крепче и обнимая, — это не смешно.

— Нет, — я мотаю головой, но меня почему-то разбирает смех. — Ты испугался?

— Что? — вскидывает он брови. — Нет.

— Ты бы видел свое лицо, Акар.

Его дыхание учащается. Он опускает ресницы и смотрит на мои губы, а затем мне в глаза. Желваки на его щеках ходят ходуном.

— Проклятье, — это самое невинное из его ругательств.

Он припадает к моим губам, сладко целует и стонет от удовольствия.

Это мучительно приятно.

Во мне снова восстает страх. И, кажется, я понимаю, чего боюсь. Прозреть, святой Тангор! Увидеть в злом и жестоком духе Зазеркалья мужчину. Обмануться и влипнуть сильнее, чем сейчас!

— Акар… — срывается стон.

Он нежно обхватывает мои щеки ладонями и тяжело дышит.

— Тея, я хочу тебя, — смотрит мне в глаза, почти касаясь любом моего лба.

Эти слова не просто пугают, они вызывают во мне волну жара, сдавливают легкие и пульсируют в животе.

— Надо возвращаться, — говорю ему.

— Да, — мягкий шепот.

И больше он не говорит ни слова, но дышит мной, закрывает глаза и сглатывает.

* * *

Мощные удары копыт, скрежет камня, дыхание стужи — я чувствую все так остро, будто сердце у меня забилось только сейчас, будто та пустота внутри, где десять лет жил рэйкон, вдруг заполнилась теплом.

Я направляю Сакрала в горы, чтобы он опять обрел покой на многие тысячи лет.

Каким было Зазеркалье, когда еще не было кровавой битвы между Эморой и Тангором, когда богиня еще не вздумала уничтожить мир людей руками Акара. Ведь именно он был на той фреске в Замке встреч. Он и его воинство, которое сейчас безмолвно дремлет в недрах Железного дворца, некогда почти истребили нас по приказу богини.

Акар мог бы уничтожить весь наш мир, если бы не Тангор.

Было ли Зазеркалье миром грез, наполненным волшебством?

Что таилось в Пустоши, и почему она навеки превратилась в ледяной склеп для людских душ?

Акар неожиданно сжал мои пальцы, до боли — я вскрикнула.

Над моим ухом свистит первая стрела — вонзается в шею Акара и пробивает насквозь.

Он натягивает поводья, и Сакрал мотает головой, сбиваясь с шага, но замедляется.

Тотчас раздается пронзительный волчий вой, а затем целый град из стрел проносится в воздухе, и Акар сбрасывает меня с лошади в снег. Я чудом уворачиваюсь от выступающих в почве камней и перекатываюсь на живот, чувствуя, как шумит в голове кровь. В землю рядом со мной вонзается стрела, я машинально дергаю за древко и вижу прозрачный наконечник, сверкающий острыми гранями — алмаз.

В горах чудовищно ревет какое-то животное.

Перед глазами у меня мутнеет, но я поднимаюсь на ноги.

Сквозь пелену я увидела, как Сакрал встал на дыбы в окружении стаи волков. Меня оглушает лязг железа и камней, стоны, волчье рычание и лай.

— Дерион, — не кричу, а шепчу.