Девятый Аркан

Он сделал шаг в квартиру и нежно дотронулся губами до моей щеки, точнее, поцелуй пришелся в то место, где щека переходит в шею, оттого он приобрел некую интимность и у меня мурашки пробежали по коже. Радмил прошел в ванную мыть руки и оттуда скомандовал: «Феврония, заголяй причинное место, иду делать укол».

Я легла на кровать. На мне был только коротенький, почти прозрачный пеньюар, и я тут же ощутила чувство наготы и неловкости перед Шуманским. До этого он делал мне укол как врач, а сегодня я чувствовала, что он перешел в разряд потенциальных любовников, но близости еще не было, а мой голый зад он видит… Я начала его стесняться. И вдруг поняла, что шея не болит, то есть совсем не болит. Я села на кровати и начала неистово вращать головой во все стороны. Никаких болевых ощущений, как будто и не болела вообще никогда.

Радмил зашел в комнату, когда я как раз тестировала свои двигательные возможности.

— Ты бы, Фень, сразу в ширшасану встала! Чего уж…

Я перестала мотать головой.

— Куда?

— Стойка на голове так в йоге называется, ширшасана.

Он и это знал. Я все больше поражалась его разносторонности.

— Ширшасану я не умею…

— Но, как я погляжу, у тебя есть для этого потенциал.

— Радмил, ты удивишься, но опять случилось чудо — шея абсолютно здоровая.

— Я действительно удивляюсь… Мы не сделали и половину курса уколов. На такой быстрый результат никто не рассчитывал. Ты что, уникум?

— Сама не могу понять, как это я умудрилась так быстро вылечиться. Может, карты помогли?

И я быстро пересказала ему разговор с бабушкой про коридоры затмений, чтобы он был до конца в курсе этой, полной таинственности, истории. Мне показалось, что эту часть рассказа, с приходом бабки с того света, он выслушал скептически. Но особого вида не подал, а сказал:

— Да уже без разницы, что помогло, но результат налицо.

— Шея не болит — это факт, но остается загадка, которую я так пока и не могу разгадать. А ведь вчера я делала расклад именно для того, чтобы это проверить. Могла же она ошибиться, и колода работает и без коридора, тогда это все меняет.

— Что именно?

— Ну я могу ею пользоваться по мере надобности, а не два раза в год.

— Допустим, я поверю во все эти сказки, но, по-моему, это обстоятельство только усложнит твою жизнь. Ты над этим не хочешь задуматься?

Его призыв задуматься вызвал во мне обратную реакцию. Задумываться категорически не хотелось. Задуматься — это значит сделать выбор между жизнью обыкновенной женщины и жизнью женщины-ведьмы, связанной с потусторонними силами, из которой обратного пути уже быть не может. К этому я готова не была.

Я вспомнила, что бабушка рассказывала мне в то самое полнолуние про маму, что у нее ничего с картами не вышло, значит, она в курсе всего. А я ей до сих пор не рассказала главного, не спросила ее совета. И тут же в памяти всплыл недавний сон, про поле и женщину, так не похожую на мать, но говорящую ее голосом. Теперь для меня было очевидным, что необходимо все рассказать маме и послушать, что на это скажет она.

Радмил присел рядом со мной, нежно обнял меня одной рукой, во второй он держал шприц.

— А укольчик тебе я все равно вколю, ведьмочка моя!

Мысли мои сейчас были далеко от укола и Радмила. Я послушно дала себя уколоть. К теме колдовства мы больше не возвращались. Похоже, что Шуманский перестал понимать, как реагировать на это. Обижать ему меня, по всей видимости, не хотелось, но и верилось в мои рассказы с трудом. Большинство людей, услышав такую историю, списали бы все на простые совпадения. Может, и он так думал. Но спрашивать о том, что он на самом деле думал, я не стала. Мы вкусно пообедали, и Радмил пригласил меня в кино.

— Итак, ты разрешила мне за тобой ухаживать, я начал и приглашаю тебя на свидание в кино. Там мы купим попкорн, пиво и займем места для поцелуев на последнем ряду. Согласна?

— Согласна, только я не люблю пиво.

— Хорошо, куплю тебе колу, но пиво ты должна полюбить!

— Зачем?

— Чтобы мы что-то любили вместе. Например — пиво! — И он расхохотался.

— Если нам так обязательно что-то любить вместе, давай будем любить мою кошку.

— Кстати, о кошке… Смотрю, она у тебя присмирела!

— Успокоилась. Спит целыми днями.

— Ладно, давай любить кошку. И еще немного друг друга. — Он подошел ко мне вплотную и добавил: — Ты очень мне нравишься… и я хочу быть с тобой. А я тебе нравлюсь, хоть немного?

Вместо ответа я нежно поцеловала его в губы. Он ответил, поцелуй затягивался и обещал перерасти во что-то большее. Я против совсем не была, он — тем более, об этом говорило его напряженное, как струна, тело.

— Поехали, а то опоздаем на сеанс, — прервал он этот поцелуй.

Я растерялась от неожиданности поворота в сторону кино. Как по мне, так я бы предпочла вместо кино — секс. Но вслух, конечно, я этого не сказала.

— Не обижайся, я дразню тебя. До вечера дотянешь?

— Окей, ты хочешь поиграть в эти игры? Тогда смотри, чтобы вечером я не захотела тебя подразнить.