Девятый Аркан

Я собралась, зашла в магазин за тортом и шампанским и поехала к маме домой. Дверь мне открыла незнакомая женщина. Я чуть торт из рук не выронила. Маму нельзя было узнать. Выглядела она сногсшибательно. Помолодела и постройнела. Из скромной брюнетки с тугим пучком на затылке переродилась в шикарную женщину с каштановым каре. Ей очень шло.

— Феня, закрой рот и проходи, что ты застыла как соляной столп?

— Мамуля, да я тебя не узнала! У меня слов нет, — восхищалась я, входя в квартиру. — Как тебе это удалось, так омолодиться? Я глазам своим не верю!

— Доченька, все просто! Когда ты влюблена и хочешь, чтобы твой мужчина тобой восторгался, ты можешь горы свернуть. Ну… и чуть финансовых вложений потребовалось. Но каков результат? Все, кто меня знал, теперь не узнают. А консьержка наша даже спросила, в какую квартиру я иду в гости!

— Боюсь, что тебе, мам, теперь и алкоголь без паспорта в магазине не продадут.

Я достала из пакета бутылку шампанского.

— Эх, две надо было брать, — веселилась она.

— Можно попросить Радмила купить по дороге. Он чуть позже приедет.

— И Каземиро тоже подъедет. Мы решили завтра вместе от меня на такси в аэропорт ехать. И потом, я тоже хотела тебе его представить.

Мы, не дожидаясь наших мужчин, открыли бутылку шампанского, и я начала разговор:

— Мама, мне нужен твой совет. — И я, уже в который раз, рассказала всю эту историю, но теперь ей.

На том месте, когда мне явилась бабушка, мама подавилась куском торта. Долго кашляла, а когда закончила, махнула залпом бокал шампанского.

— О картах я знаю, а поэтому не удивляюсь, но вот про Фею, ты меня извини, звучит уж совсем неправдоподобно… и как она выглядела?

— Как обычно. Если тебе интересно, не летала ли она при этом на метле, то нет, не летала. Сказала, что карты будут в рабочем состоянии только в период коридора затмений.

— А ты проверяла?

— Да, загадала, чтобы у меня шея прошла уже после того, как коридор закрылся.

— А кстати, как твоя шея?

— Прошла.

— А ты говоришь, перестали работать — раз шея прошла, значит, работают.

— Но ведь я ее лечила, уколы мне Шуманский делал, и лекарства я принимала. Почему ей не перестать болеть?

— Да, действительно, это спорный вопрос. Давай дальше.

— А что дальше? Бабушка сказала, если карты оставлю, надо в ведьмы переквалифицироваться. А мне страшно. Хотела у тебя узнать, что ты думаешь по этому поводу?

— Посоветовать собственной дочери из банковского работника стать ведьмой — это с моей стороны было бы слишком эксцентрично. Бабушка, еще при жизни, хотела меня к этому делу подключить, но, к счастью, я такими способностями не обладала. И это дало мне возможность прожить свою жизнь спокойно, хоть и не так интересно, как если бы я колдовала с утра до вечера. Вместо этого я всю жизнь аккомпанировала то балету, то певцам, кстати, так себе работка, но поинтересней, чем твоя. Все-таки вокруг танцоры, певцы… бомонд как-никак. С другой стороны, раз есть дар, то отказываться от него глупо.

— Ты повторяешь Викины слова.

— А ты и ей растрепала? И что, она во все поверила?

— Не знаю, но вид сделала, что поверила. Я вообще-то ей повышение организовала своим колдовством.

— Ого, и ей успела. А испанца мне подогнала тоже ты?

— Нет, испанца ты сама.

— Ну вот видишь, значит, и без волшебства можно неплохо в жизни устроиться. Ты у меня девочка красивая, умная, не пропадешь и без карт. Опять же, смотри, хирург у тебя появился, поженитесь, внуков мне нарожаете, а с этой магией — одна морока.

— Мам, чего-то я не пойму, ты что мне советуешь? И отказываться нельзя от дара, и принимать его опасно.

— Что же я могу посоветовать, доченька. Вопрос-то непростой, скажу что-нибудь не так, и жизнь твоя полетит к чертям. Когда следующий коридор?

— Следующий коридор только в конце декабря, время принять окончательное решение у меня еще есть.

— Думай, не спеши. Жаль, что сейчас ты не можешь расклад сделать. Есть у меня одно желаньице. Сама боюсь, что не справлюсь, и карты твои сейчас были бы очень кстати. Может, еще раз попробуешь, а, Фень? — загорелась этой идеей мама.

— Попробовать можно, от меня не убудет, но это надо ехать сначала за кошкой, потом на дачу, а тебе завтра уезжать. Не успеем.

— Да, некогда, ты права. Давай я тебе оттуда потом позвоню и скажу свое желание, а ты разложишь. Я думаю, этот твой продюсер пустит тебя в дом на полчасика-то?

— Вроде договорились, а там кто ж его знает.

Разговор с мамой мне никакого облегчения не принес. Я надеялась, что после него меня хотя бы колыхнет в какую-то сторону, но нет, этого не произошло. Оставшийся вечер прошел очень мило и тепло. Маме понравился Шуманский, а на меня прекрасное впечатление произвел ее испанец. Видно было, что он по уши влюблен в мою маму.

Мы долго все прощались, стоя в прихожей. Казимиро пригласил и нас выбраться к нему в Гарачико. Мы пообещали прилететь на недельку.

— Я буду очень скучать, мам, ты звони, — сказала я на прощание.

— Конечно позвоню! За мальчиком моим приглядывай, боюсь, он теперь без меня тут дров наломает.

— Мам, Федьке — двадцать восемь, не маленький. Не волнуйся, езжай и отдыхай спокойно.