Девятый Аркан

Повалявшись с полчаса в ванне и выпив две чашки горячего крепкого чая, я начала приходить в себя и рассказала Радмилу про вчерашнюю встречу с Владом.

— Все понятно. Телефон ты могла забыть в больнице.

— Я его там не доставала даже.

— Ты можешь не помнить. Или в такси выронила. В любом случае это не смертельно, купим новый и симку восстановим.

Он погладил меня по голове так заботливо и по-отечески, что я разрыдалась. Всхлипывая, сквозь слезы я спросила:

— Телефон купим, а что с Владом делать?

— Я, конечно, против, чтобы ты выходила за него, у меня на тебя тоже есть виды, но решать тебе.

— Если это его может спасти, то прости, но я соглашусь.

— Глупость редкостная, — пожал он плечами и ушел в комнату.

Мне было приятно, что он расстроился. Значит, действительно я ему не безразлична.

Вечером мне надо было ехать опять на съемки. Позвонив с телефона Радмила Владу и узнав, что телефон в палате я не забывала, сказала, что приехать сегодня к нему уже не успею и буду завтра с бульоном и котлетами.

Радмил после дежурства спал, я не стала его будить, чтобы попрощаться, и уехала на съемки.

Глава 22 Издержки профессии

Сегодня съемочный процесс приобрел просто сказочную скорость. Как ни странно, на площадке было все и в нужном количестве, все актеры вовремя появлялись в кадре, играли восхитительно. У Семена Петровича было отменное настроение.

— Ну что ж, можете, если захотите, — хвалил он нашу группу.

— Петрович, ты бы не радовался раньше времени, — осторожно сказал оператор Василий, — до конца смены еще четыре часа, и обычно, когда так гладко все идет, в конце всегда какая-то жопа приключается.

— Васяня, не каркай, не будет никакой жопы. Что тут у нас осталось?

Режиссер заглянул в текст сценария.

— Так, это сняли, — и он размашистым жестом отбросил лист в сторону, — это тоже сняли, — второй лист воспарил в воздух, — сцену с барыней тоже, — третий лист полетел на пол. — Господа, минуточку внимания, — обратился он ко всем присутствующим, — мы можем успеть сегодня снять еще одну простенькую сцену. Сцена интимная, а потому все не задействованные в ней актеры могут покинуть павильон.

Актеры стояли не двигаясь.

— Я не понял, чего вы стоите, я же всех отпустил.

Актриса, которая играла барыню, сказала:

— Семен Петрович, так вы самого главного не сказали, чью сцену интима снимать будете? У нас и предположений нет, мы тут все друг с другом погрязли в полном интиме.

— Ты, Лен, ступай, тебя не будем.

— Эх, жаль!

— Меня с Ариной давайте, — нескромно, как всегда, предложил свою кандидатуру Сева.

— Всеволод, ты тоже свободен. Тебе дай волю, ты из постели вообще вылезать не будешь. Если я буду снимать когда-нибудь фильм о похождениях сексуального маньяка, считай, роль главного героя твоя. А сегодня будем снимать новенькую с барином. Справишься, готова? — обратился режиссер ко мне.

— Фень, ты не стесняйся, я сделаю все по высшему разряду, — сказал мне Григорий, он же по сценарию деспот и насильник — барин Николай Самарин.

Народ на съемочной площадке засуетился, засобирался, и уже через пять минут павильон опустел.

— Порепетируйте пока, — сказал оператор Василий, — нам тогда весь свет переставлять надо.

Семен Петрович подошел ко мне и, обняв меня за талию, подвел к барину-Коле.

— Ребята, актерская задача в этой сцене такова: Николай — человек, который не привык к отказам. Тем более, Феня, напоминаю тебе, что ты его крепостная. А посему, Николай приходит к тебе в дом, ты понимаешь всю безнадежность своего положения и отдаешься ему тихо и безропотно, но в конце полового акта ты должна сыграть «затаенную месть». Понятно?

— Нет, — честно ответила я.

— Что не понятно-то, Фень?

— Как сыграть месть, да еще и затаенную? Я, если помните, институтов театральных не заканчивала, у меня техническое образование.

— Это хорошо, значит, с техническими моментами у тебя трудностей не возникнет? — решил уточнить «барин».

— Как раз последнее время у меня по этому вопросу частые тренировки, — решила я ответить шуткой.

— Детали опустим, — встрял режиссер. — Фень, снимем сейчас общий план, а «месть» потом, отдельно.

— А может, мне после всего сжать так кулаки и сказать: «Ох, барин, на месть ты нарываешься!»

Гриша засмеялся. Семен Петрович сморщился и обратился к осветителям:

— Ребята, сколько еще?

— Пусть раздеваются, почти готово.

— Что значит раздеваются? — забеспокоилась я. — По правде?

— Нет, понарошку… — веселился Гриша, снимая брюки.

— Категорически отказываюсь, — испуганно проговорила я.

— Поздно, Феня, ты контракт подписала, там прописано, что это обязательное условие. Мы все красиво снимем, не похабно. Зрителям ведь тоже хочется на вас голеньких посмотреть.

— Вы думаете, что им хочется? — сомневалась я все же в зрительских желаниях. — А зачем им?

— Феня, я вкус аудитории знаю, им очень нравятся сцены секса и насилия.

— Ужас какой-то. Ладно, я ломаться, конечно, не буду, раз контракт подписан, но не гарантирую высокую художественность образа.

— Петрович, свет готов, можно начинать, — отдал команду оператор.