Девятый день

Александр замер, боясь шелохнуться, но напрасно. Марк заметил его, стоявшего в двух шагах. В глазах мужчины появился такой ужас, какого Александр никогда, ни у кого раньше не видел.

Актеры пытаются изобразить страх, у многих неплохо выходит, но, как понял в тот миг Александр, подлинное чувство не подделать. Смертный ужас, который испытывает живое существо, понимая, что гибель неминуема, сочится из каждой клетки, каждой поры, выворачивает наизнанку черты лица, делая их неузнаваемыми, заставляет глаза вываливаться из глазниц.

– Я не причиню вреда, наоборот, пытаюсь помочь, – сказал Александр.

– Ты пришел за мной. Убьешь меня, а сам спасешься!

Если Марк решился на суицид, то почему так боится смерти? Или он играл на публику? Или находился в состоянии помрачения, не сознавая помутившимся рассудком, что творит?

– Нет-нет! – вскричал Александр, как и Нина недавно, вскидывая руки, показывая пустые ладони, давая понять, что не представляет опасности. – Я только помогу спуститься, хорошо?

Краем глаза Александр видел, что к дереву бегут и остальные. Все вместе они смогут остановить Марка!

Но тот, ослепленный неведомым ужасом, понятным лишь ему одному, видя угрозу в лице Александра, еще и заметив, что к нему приближаются другие, закричал высоким, детским голосом, полным муки и боли, а после…

Хруст, с которым переломилась шея самоубийцы, продолжал звучать в голове Александра, когда все звуки стихли, а тело Марка повисло на легкомысленном шарфике Софии.

Александр отшатнулся и почувствовал, как к горлу подкатила горечь. Он давно ничего не ел, желудок был пуст, и его вывернуло желчью. Обожженное горло свело спазмом, и Александру показалось, что он не сумеет сделать вдох.

Кругом кричали, плакали, голоса сливались в один сплошной гул. По затылку будто колотили, в висках пульсировало.

Никогда прежде человек не умирал вот так, прямо на глазах Александра, и он не мог уяснить, принять этого. Только что Марк говорил, дышал, боялся, кричал, нервничал – он жил! И вот его нет, жизнь оборвалась. Где теперь смятенная душа, в какие дали упорхнула? Или осталась здесь, рядом с ними?

Хуже всего было то, что Александр, желая спасти Марка, подстегнул процесс, испортил все, подтолкнул Марка к гибели.

– Почему он тебя испугался? – спросила София. – Ты не так прост, а?

Александр дернулся, словно от пощечины: эта женщина будто прочла его мысли.

– Я не…

– Прекрати, чертова стерва! – закричала на нее Нина.

Александр понятия не имел, что она знает такие слова, умеет ругаться.

– Неужели непонятно, он хотел спасти Марка? Зачем говорить гадости?

София усмехнулась и промолчала.

Нина подошла к Александру, положила руку ему на плечо, стараясь успокоить, хотя сама была потрясена не меньше, из глаз лились слезы. Александру подумалось, что Нина – удивительная. К таким женщинам нужно присматриваться, сразу не заметишь, как ту же Софию, их прелесть не бьет в глаза. Но зато если разглядишь, не захочешь отводить взгляд.

– Нужно снять Марка, – безжизненным голосом сказал Адам.

Александр постарался взять себя в руки, хотя и представить не мог, как подойдет к висящему в петле телу Марка.

– Вы все уходите, – сказал он, глядя на Нину. – Уведи Тамару. Она в шоке.

Тамара казалась глубокой старухой: желтоватая кожа, провалившиеся глаза, заострившийся нос. Из нее будто разом выкачали жизненные соки. Она стояла, свесив руки вдоль тела, и смотрела в одну точку.

Эдвард и София выглядели невозмутимыми (особенно на фоне Тамары). В глазах мальчика светился интерес, похожий на медицинский. София с ее скучающим видом смотрелась чужеродным созданием, инопланетянкой.

Александра передернуло от отвращения. Ладно Эдвард, у него диагноз, изначально ясно было. Но София! Откуда в девушке эта жестокость?

Нина согласно кивнула и пошла к Тамаре. Эдвард и София скрылись за деревьями. Александру и Адаму предстояло снять тело Марка, а после перенести в дом. Они не обсуждали, куда его деть, все и так ясно.

Мертвый дом превратился в морг, и интуиция подсказывала Александру: число постояльцев не ограничится Марком и Сэмом.

Глава двадцатая. Тамара

Когда Адам и Александр вернулись, сели у костра, было совсем темно. День (короткий обрывок нормального дня!) давно закончился, и на забытый богом клочок земли снова упала тьма.

Завтра наступит пятый день, и он окажется еще короче. А потом ночь и день сольются, и… И что будет? Тамара не знала.

– У нас нет никакой еды, – сказал Александр. – Вы заметили, лес вокруг пуст: где ягоды, грибы, хоть что-то, что можно собрать и съесть? И тишина стоит – ни птиц, ни насекомых, ни разных зверушек. Даже мошкары и комаров нет.

– Если бы потенциальная дичь и имелась, нам нечем ее подстрелить. Не с ножом же за зайцами гоняться. И рыбачить нечем, даже если в реке водится рыба, – заметил Адам. – Может, силки соорудить? – Он обвел товарищей тоскливым взглядом. – Никто не умеет?

Все промолчали.

– Наши предки ели мох, траву, кору, – продолжал Адам, – как думаете…