Девятый Замок

На месте Данны ревел столб пламени. Огонь вмиг сожрал её одежду и кожу, продолжая лизать кости, пока она не обратилась во прах. Данна не успела даже вскрикнуть.

А через миг из яростно гудящего пламени выпорхнула дивная золотая птица, точь-в-точь как на сгинувшем амулете, только размером с орла. Вокруг неё змеились огненные языки, разбрасывая искры. От птицы шёл ослепительно яркий свет. Янна отшатнулась, прикрывая глаза, живые, серые и светящиеся!

— Ух ты! Какая жар-птица! — прошептала она восхищенно.

— Великие боги! — бормотал Асклинг. — Это же настоящий химинфъёльм, Небесный Огонь!

С яростным клёкотом птица обрушилась на вождя мертвецов. Тот не сопротивлялся. Просто откинул ржавую личину шлема и улыбнулся молодым, красивым лицом…

Он был счастлив, когда обратился в пепел вместе с доспехами.

Пламенный столб угас. В груде горячей золы лежала обнаженная Данна. Её волосы сгорели, её тело было изъедено ожогами, но она была жива.

Затем сестры исчезли, преодолев заграждающие чары.

Больше в этой жизни Асклинг их не видел.

С Корд'аэном он познакомился случайно. Тот пригласил Асклинга в поход, сам не до конца понимая, зачем. И Асклинг решил, что терять нечего. О, конечно, он ошибался…

* * *

Переход оборвался, и Асклинг влетел в маленький, ярко освещённый зал, наткнулся на столик с закусками и с грохотом его перевернул. И обнаружил, что над ним смеются.

Перед ним в роскошном кресле сидела девушка в ярко-зеленом платье и большой шляпе с перьями павлина. Края шляпы скрывали лицо. Асклинг узнал её.

— Извиняюсь, йомфру Герна, — он неловко поклонился, — я такой неуклюжий…

— Напротив, ты очень милый, чужеземец, — прощебетала Герна. — Идёшь на смерть, а думаешь о таких мелочах. Лишь герои могут позволить себе такое спокойствие.

— На… куда? — переспросил Асклинг. Он не хотел идти на смерть. Он хотел жить. Вопреки и назло всему.

— На смерть, — повторила Герна. — Об этом можно долго говорить, учёные люди напишут об этом не одну умную книгу, и много будет сломано копий в спорах, но… сущность одна — это просто смерть.

— Не понял. Что — это?

— Твое желание. Смотри.

В углах зала Асклинг заметил два алькова, завешенных шторами.

— Потешь мой слух, деревянный человечек, — промурлыкала Герна, — произнеси своё прошение.

Асклинг молчал. В сердце, которое не билось, закипала злость.

— Не упрямься! — в голосе скользнуло лезвие. — Проси, стань на колени, человечек! "В поле отдал я одежду мужам деревянным — стали с людьми они схожи", — смех летел, словно снег.

— Я хочу стать другим, — покорно вздохнул Асклинг, но на колени не стал.

— Другим? Каким другим? Зачем? А, так ты влюбился? Как мило…

— Я помню, — глухо проворчал зверь, сидящий глубоко на дне бочки, — как две девчонки, на вид чуть младше тебя, едва не погибли. Из-за меня. Они доверились мне. А я стоял, ровно хрен бараний на белую овечку, и смотрел. А они с ума сходили. А я смотрел, опустив руки… И ничего не мог сделать. Ничего!

Знаешь, почему?

Потому что прав был Тидрек.

Потому что мы — рабы. Слепые невольники. Амулет рассыпался тогда в моих руках, потому что я — изгой, урод, человек вне племени, братства, рода людского. Тварь из-за пределов вечной ночи. Корд объяснил мне. Объяснил, хоть и не хотел причинять боль. Он сказал, что любого из Верольд, из Альфум, из Двергар, даже отшельника или изгнанника, заклятие пропустило бы. Но оно не пропускает детей, рабов и чужаков, ибо все они бесправны. Какие права могут быть у говорящей бочки?..

Ты желаешь, чтобы я умолял тебя, Хранительница? О, ты жестока, юная Весна! Слушай же: я хочу стать кем угодно, только бы приняли.

— Ты невероятно дерзок, — покачала головой Герна. — Проси вежливо.

— Пожалуйста, — Асклинг стал на одно колено, — сделай так, чтобы приняли… или убей.

— Убью. Иначе не получится.

И добавила торжественно:

— Благодарю — твой огонь яркий, Асклинг сын Сульда.

Затем отодвинула занавески над альковами.

В одном из них лежал дверг, похожий на Гельмира Златобородого, но ещё больше — на самого Асклинга. Лицо моложе, брюхо меньше, да и ростом чуть выше. От уха до подбородка — шрам.

— Да. Нечто вроде того, — кивнул Асклинг.

В другом лежал Тидрек. Он спал.

— А этот тут при чём?

Герна протянула ему серп на длинной ручке.

— Ты хочешь родиться заново? Тогда пролей кровь. Кровь нужна для рождения. Убей Тидрека — и получишь кровь, что перенесет твой дух в это тело. Рождение — это смерть.

— Какая чушь, — хмыкнул Асклинг, не решаясь взять серп.

— Ты хочешь перерождения? Тогда пролей кровь, — настойчиво повторила Герна. — Нельзя родиться дважды, не умерев ни разу. Вспомни, как тебя сотворили из ясеня. Ты ведь умер тогда. Ясень умер.

— Умер, — следопыт принял оружие, повертел в руках, — но почему именно Тидрек?

Вместо ответа Герна сняла шляпу.

— Он заслужил смерть, — промолвило зеркало на месте лица.

Асклинг таял в глубинах зеркала…

* * *