Девятый Замок

Потом… потом было бесконечное ожидание. Тидрек перестал работать, распустил артель, запил. Когда поймал себя на том, что хмель уже не спасает, то пришёл в ужас. Тогда же похоронили Фрора сына Фаина, который спился. Мастер пребывал в тревоге и страхе, свет тускнел, тени шептались за спиной. Он сходил с ума. А люди говорили, что это ему за Гельмира и за дружбу с альвами.

Однажды ожидание кончилось: пришло письмо от Тиримо.

Прочитав, Тидрек долго не мог поверить. Написанное просто не могло быть правдой, не могло быть! В ярости и отчаянии он схватил кинжал-дроттегьёф, что прилагался к письму, и хотел вскрыть себе вены. Но клинок его предал: не хотел пить кровь мастера.

Тогда Тидрек рассмеялся безумным хохотом и дал мальчишке-гонцу пять гульденов со словами:

— Это задаток. Беги со всех ног наверх да принеси мне омелы. Дам еще десять гульденов.

Малец приволок целый стог омелы. И побежал хвастать богатством да рассказывать всем, что Хильдарсон вконец обезумел…

Тидрек же сходил в баню, затем к цирюльнику, затем к портному. Затем — о, да! — он зажёг веточку омелы и громко, сурово позвал Дейраха сына Кеараха. Призвал его к ответу.

Следует сказать, что вместо него явилась Аллиэ. И у них состоялся долгий, трудный разговор. Но здесь не сказано — о чём.

В тот же день мастер раскалил горн и бросил туда волшебную маску. Личина подвела его. Она не дала ни нового лица, ни нового сердца. Предателю — огонь и смерть. И маска расплавилась.

Затем Тидреку снились высокие пихты за Хлордгаттом, Северными Вратами. Чёрные вороны сидели на пихтах и звонко кричали. Потом снимались и летели на север, от Белогорья, вверх по Андаре, почти к самому Вестарфьорду и Гнилым Горам. Там рос исполинский дуб, и зеленела хижина пивовара. И сидел там Корд'аэн О'Флиннах, Лис, Медный Судья.

И однажды Тидрек Хильдарсон, мастер, слепой и раб, обнаружил, что держит путь в Норгард, в усадьбу Грененхоф.

Теперь он точно знал, что окончательно сошёл с ума…

Сага о Дэоре, сыне Хьёрина, и Фионнэ Эйлори, дочери Эльнге Багрового Плаща

Имя ключа

1

Гора оборвалась стремительно. Охотник оступился и покатился вниз, больно ударяясь об острые выступы, а сверху падали камни. Грохот заложил уши. Мир кружился в танце под музыку боли…

Наконец он замер, скатившись к подножию. Несколько минут лежал, приходя в себя, а мир ещё вертелся, не в силах остановиться… Затем охотник перевернулся на спину и поднял голубые глаза к небу.

— Как низко я пал… — пробормотал он и улыбнулся.

Могло быть и хуже.

Могло.

Но не с ним, не с Дэором Хьёринсоном из Эоргарда в Восточном Хлордире.

Хорошие скальды не гибнут вот так, по глупости. А он был хорошим.

За что и поплатился…

Охотник встал и ощупал себя, проверяя, целы ли кости. Серый дорожный плащ безнадёжно порвался, им теперь разве что полы вытирать. Зато чёрная кожаная рубаха, прочная как дуб, лишь слегка потёрлась. Из тула высыпалось много стрел, но лук на бедре — о, слава предкам и фюльгъям-хранителям! — остался цел. Голова гудела, как после хорошей попойки.

Но разве это беда?

Дэор начал собирать стрелы. Нашёл целых восемнадцать штук.

Можно продолжать погоню.

Он вздохнул и пошёл по следу, оставленному зверем на лугу. Зверь бежал в лес, и Дэор пошёл за ним.

Некогда — скальд, придворный, хирдман Готлафа Эоринга, ныне — бродяга, изгнанник, охотник, шёл на юг, к роскошному, величественному лесу. А вслед ему глядели заросшие соснами да елями холодные северные горы. Хмурые, угрюмые, изломанные в невыразимой муке… Морсинсфьёлль, Гнилые Зубы, звались они на языке Севера и Запада. Охотник спускался с гор, преследуя добычу, шёл из леса в лес, и не замечал, что преступил грань дозволенного, что охотничьи угодья его предков смеются ему вослед…

* * *

Он гнался за этим оленем долго, слишком долго, чтобы бросить всё сейчас! Он прошёл от Волчьего Брега на озере Уккенванде через леса на юг Сторвег, оттуда — через Гнилые Зубы в верховья Альвинмарка, полуголодный, полубезумный, а теперь ещё и сам — жертва… Он заметил, что вторгся в Альвинмарк, слишком поздно. Теперь стражи границ скоро схватят его и утыкают ради забавы стрелами. Он стоял, опираясь ногой на громадный еловый корень, и любовался, как его жертва пьёт воду из ручейка.

Олень был прекрасен. Белоснежный мех, на вид — мягкий, пушистый, стройные ноги, гордая поступь, и суровая северная мудрость в надменных очах. А на голове короной сверкают золотые рога.

Это не песенное иносказание, не кённинг. Это — золото. Это — ожившая сказка.

Предания о Гулленхьёрте, об олене с золотыми рогами, бродили по Северу, словно добрый дух Йоулупукки, что дарит детям подарки в канун Йолля. Были люди, утверждавшие, будто и впрямь видели красавца — да только веры таким рассказам было немного. Мало ли что с пьяных глаз почудится! Иные говорят, что бывают добрые тролли.