Девичий паровозик 1912г (СИ)

-Нет. Мне все равно. Это я так… предположила.

-Подглядываете!

-Это случайно получилось. Извините.

-Нехорошо!

-Почему нехорошо. Не совсем. Да. …Понимаю. Ну не настолько. Вы прямо скажу Аполлон! Красавец!

Она поднялась и, держа в руках бокал, присела ко мне на колени. Я почувствовал запах ее французских духов. Волосы ее приятно защекотали мое лицо.

-Выпейте из моих рук.

-Зачем!

-Выпейте.

-И что дальше будет?

-Я вас поцелую.

-Мне тяжело.

-Вы упорный мальчишка. Я вам совсем не нравлюсь.

-У меня есть девушка.

-Вы не ответили на мой вопрос?

-Ну, если вы хотите… то да.

-Это горько слышать… никогда не говорите даме такие слова, что вы сейчас произнесли. Слышите никогда! Это сильно обижает. - Она погладила мое ухо и, укусив за мочку, прошептала. - Но я вас прощаю.

Она встала с моих колен и, подойдя к стене, примыкавшей к дому, постучала в нее. Скоро на пороге появилась очень молоденькая светловолосая девушка, одетая в легкое льняное платье из дешевого муслина.

-Даша! Принесите граммофон и пластинки. Вы там еще не спите?

-Я нет. А Варя прилегла.

-Смотрите там у меня! Еще одну лампу захватите из гостиной.

Когда девушка ушла, я поинтересовался, зачем все это.

-Обиженная женщина хочет послушать музыку! Я у себя дома. Что нельзя?- Сказала она жеманно, и томно посматривая на меня. - У меня есть записи, которые вы точно не слышали.

Через минуту появились две девушки. Одна несла аппарат, другая, что поменьше и которую очевидно звали Варя, рупор, пластинки и лампу. Нельзя сказать, что бы Варя была красавица. В таком возрасте девушка еще часто не зацветает, и как нераскрытый бутон мила именно своей скрытой красотой, внутренним содержанием не потраченной непосредственностью. Заостренный нос, голубые глаза, по-детски чуть припухшие губы с пенкой, и особенно маленькая самодельная диадемка на голове заставляли на нее смотреть с улыбкой. Каждой маленькой девочке, да и взрослой женщине хочется носить корону! Приковывать к себе восхищенные взгляды, более утонченным вариантом такого украшения и была диадема, сделанная из бисера, стекляруса и плетеного конского волоса.

-Не ставьте, не ставьте. Заводите сразу.- Распорядилась Аида.

Я усмехнулся, покачал головой.

-Сестры погодки Сухотины. Живут у меня. Мать посадили за кражу, отец пьет горькую. Воспитываю, как могу. Забочусь. - Добавила она.

Девушки быстро установили прибор больше похожий небольшую деревянную тумбу-шкаф. Крышка и маленькие дверцы его были расписаны цветочной композицией. На боковых стенках и небольших дверцах был изображен дворцово-парковый пейзаж и дама, играющая на арфе. Место куда устанавливались пластинки, было обито тонким металлическим листом и позолочено.

-Что ставить тетя Ада, польку, мазурку?

-Посмотрите еще.

-Вот есть краковяк,… так что тут…лез-гинка, тарантелла?- Бойко прочитала Даша.

-Дайте мне сюда пластинки, сама выберу. Лампу зажгите.

Принесенная лампа была семилинейка. Она ярко залила зал желтым светом. Я испуганно оглянулся на кровать. Но убежище Маши мне показалось надежным. «Бедная Маша!» подумал я. « Бедная и несчастная! Лежит на жестком полу, боится пошевелиться. Все бока отлежала».

-Вы любите Михаил вальсы,- обратилась она ко мне,- “Упрек любви”, “Чертенок”, есть “Розовые сны”

-Нет.

-Ладно. Есть отрывки из оперетт.

-Я уже ничего не желаю.

- Лучше поставим мы романсы “Если знал бы ты, друг”, - Она посмотрела на меня, выдержала паузу. – Или “О Боже! Как хорош!” Это, по-моему, как раз то, что нужно.

Варя, дергая плечиком, завела ручку и поставила пластинку. Полились тягучие душевные звуки. Далекий баритон Брагина вещал о неразделенной и несчастной любви.

-Так! Дождались. Где наши бокалы Михаил?

-Стоят, как стояли.

-Девочки отвернитесь, мы сейчас под музыку будем пить на брудершафт.

Она поднесла мне бокал и вновь присела мне на колени.

-Михаил я здесь. Возьмите бокал. У меня уже рука устала.

-Не буду я с вами целоваться.

-Будете, будете…- сказала она, тихо склоняясь к моему уху,- а иначе все может быть и по-другому.

-Это как?

-Так девочки, зажмите еще на минутку уши. Вот так правильно.- Она обернулась ко мне.- Вы обидели меня.

-Чем!?

-Своим невниманием. Вы не оставили мне выбора. Вы все равно будете сегодня со мной.

-Чего?

-Того самого…а иначе я ведь про вашу красотку все узнала. Голубева Мария Александровна? Не так ли?

-И что?

-А то, что проживает она на Спиридоновке с мужем Валерием Аркадьевичем и он совершенно не такой наружности и возраста как вы.

-Это шантаж?

-Понимайте, как хотите. …Девочки, - крикнула она, громко обращаясь к ним, - можно размыкать ваши нежные ушки.

-Д-да!- Озадаченно сказал я.

-Вы же любите ее, не так ли? Значит, и меня немножко полюбите, от нее не убудет.

-Я думал о вас лучше! Вот вы недавно рассказывали о себе, я вас даже жалел. Вы тогда были настоящая или сейчас.

-И тогда и сейчас. Это жизнь мой господин. В ней нет только белого и черного. Все мы белые и пушистые пока нас черный ворон не клюнет. Ну, я в третий раз предлагаю на брудершафт. У вас есть выбор. Вы можете отказаться. Я ж не насильница какая-то. Просто все имеет цену и мое молчание тоже.