Девичий родник

— Слезами горю не поможешь. Плохой обычай каждого лишает гнезда и, чтоб этого больше не было, мы покидаем Общину… Слезы, проливаемые тобой при разлуке с матерью, орошают цветы счастья будущих поколений.

— Чопо, я пойду повидать мать и тогда мы пойдем.

— Если ты пойдешь — наша тайна станет известна, и они нападут на нас.

Нуша хотела настоять на своем. Но я решительно:

— Или любовь к матери, или любовь к избраннику, надо выбирать одно из двух!

Нуша замолкла.

В это время в дверь тихо постучали. Я открыл, то был Джейнис.

— Все готовы, — сказал он. — Ночью, как только Община погрузится в сон, — мы двинемся.

— Прекрасно! — ответил я. Он ушел.

До того, как пуститься в дорогу, Нуша вышла из дому. Она больше не вернулась. Я искал ее. Напрасно. Было ясно: она предпочла любовь к матери любви к мужу.

Сначала это происшествие ранило меня, ранило глубоко. Но затем, поразмыслив и почувствовав, что общее благо выше личного счастья, я немного успокоился.

В полночь мы, пятьдесят пять человек, пустились в путь. Нуши меж нами не было.

17

Улус «Ель» был расположен среди лесистых гор, на берегу реки. Подобно свежести, белизне новых домов и население его было молодо. Жителей старше сорока лет в улусе не было. В сущности население состояло из убежавшей от консервативных обычаев молодежи соседних общин. Население улуса было очень радо нашему переселению. Каждая семья, приютив одного гостя, разместила нас.

Мы обошли улус, он нам очень понравился. Хозяйство было хоть и молодое, но вполне благоустроенное. На лугах здоровая крупная скотина, особый птичий двор. Нивы и огороды были достаточно плодородны, чтоб с избытком удовлетворить наши потребности.

И здесь не было частной собственности. Труд для трудоспособных был обязателен. Приказ Совета Общины являлся законом для каждого; раздел труда и прибыли находился в ведении Совета.

Председатель Общины счел нужным дать некоторые пояснения:

— Братья! — сказал он. — У нас нет никаких обычаев. Каждый вправе жениться, когда хочет и на ком хочет. Совет Общины решает только необходимые, жизненно важные вопросы. Предоставить каждому спокойную, счастливую жизнь — вот наш самый большой долг. Ввиду того, что лишь жизнь человека важна, трупы у нас подвергают сожжению и мертвых больше не поминают.

Чтоб обновлять и оздоровлять улус, ежегодно несколько человек отправляются в путешествия и, пробыв в разных краях некоторое время, возвращаются обратно. Если в жизни других народов имеются полезные новшества, мы их перенимаем. Посмотрите, в одном из далеких краев стали ткать ковры и мы переняли их искусство. Кузнецы изменили формы колесниц…

Речь страстно любящего свой край председателя произвела на нас огромное впечатление и, начиная с того дня, мы всей душой привязались к улусу.

Через два дня мы выбрали места для постройки себе новых домов и весь улус принялся за работу.

18

Предводительницей нашей группы была девушка по имени Мимра. В Общине Обезьяны она три года работала ученицей каменщика–кладчика. Занимавшиеся с ней вместе юноши получили звание каменщиков–кладчиков, но ей почему–то в этом было отказано.

Поняв, что в Общине Обезьяны ей звания каменщика–кладчика не добиться, как–то ночью Мимра тайно от семьи убежала в улус «Ель». Здесь она обратилась к председателю с просьбой дать ей работу по специальности. Председатель для пробы поручил ей постройку дома, а нас послал на помощь.

Девушка, которой на вид было не больше восемнадцатн–девятнадцати лет, обладала в высшей степени серьезным, а порой слегка упрямым характером. С первого дня она разделила нас на две партии и, послав часть в горы на каменоломни, других заставила возводить фундамент.

Прежде чем приступить к рытью под фундамент, она измерила землю, начертила линии и указала, как и откуда следует начать работы. Пока мы трудились над рытьем, Мимра месила глину.

Едва солнце достигло зенита, послышались звуки пения. Бросив работу, все отправились в столовую. Мимра не отрывалась от глины. Спустя некоторое время мы вернулись. Мимра заканчивала образец домика в две комнаты, вылепленного из глины на большом камне.

— Что это? — спросил я.

— Это образец дома, который мы собираемся строить, — ответила она. — Каждая комната должна иметь в длину десять, а в ширину семь шагов.

Товарищи мои заинтересовались и начали задавать Мимре различные вопросы, желая оттянуть время, один из них пытался затянуть беседу, но Мимра недовольна прервала его:

— Во время работы разговаривать не полагается! — сказала она.

Слова Мимры заставили нас тотчас приняться за фундамент. Мы начали трудиться. Но после еды работа двигалась вяло, всеми овладело чувство покоя и лени.

Вдруг появилась Мимра. Упершись испачканными в глине руками в бока, она словно подбадривала нас: взглядом, и песня сама собой вырывалась наружу.

Хай — хай,
Хой — хой!
Хай — хай,
Аи — аи!

Еще солнце не зашло, когда мы возвели фундамент. Мимра осмотрела проделанную работу и осталась довольна. Но она принялась чертить какие–то новые линии и наметила работу на следующий день.

19